Поздно вечером, забрав Джейн из больницы, София поделилась с нею всем тем, что пережила за день. Закончив говорить, она уселась на кухонный пол и стала ждать ответа.

– Скажите же что-нибудь.

Джейн только покачала головой и села рядом. София даже почувствовала своеобразную гордость: ей удалось повергнуть в молчание женщину, которая вообще-то не жалуется на скудный словарный запас. Пообещав себе не плакать из-за Джека, София больше не могла сдерживаться и разревелась на кухне как дура. Джейн тронула ее за плечо, но от этого поток слез только усилился.

– У вас в кармане опять жужжит, – это было первое, что сказала великая писательница за довольно долгое время.

София достала телефон и прищурила мокрый глаз. «Дейв», – высветилось на экране. Она сбросила звонок и, разочарованно вздохнув, горько усмехнулась:

– А я-то думала, это Джек. Звонит узнать, все ли у меня в порядке. Какая же я идиотка!

– Вовсе нет, даже напротив, – сказала Джейн.

– Как я теперь покажусь на репетиции? До сих пор я еще кое-как справлялась, потому что мы были просто в разводе. Но теперь? – София покачала головой. – Завтра я туда не пойду. Не доставлю им удовольствия меня уволить. Уволюсь сама.

– Этот мужчина разрушил ваш брак, – заметила Джейн. – Стоит ли позволять ему рушить и вашу карьеру?

София рассмеялась и, вздернув бровь, спросила:

– И что же вы мне предлагаете? Идти туда и… играть?

– Почему бы и нет?

София снова печально усмехнулась:

– Даже если я там покажусь, это мою карьеру не спасет. Скорее наоборот. В этой роли у меня нелепый вид. А я-то надеялась блистать, разбивать сердца…

– Ваша цель в том, чтобы разбивать сердца?

София пожала плечами:

– Это у меня, по крайней мере, до недавних пор хорошо получалось. Инженю, секс-бомба и девушка-пикси, мечта маньяка – вот мое амплуа.

– Я почти ничего не поняла, – призналась Джейн.

– Теперь уже не важно. Для всего этого я стала стара. Конечно, я еще хоть куда. Таких называют «мамаша, с которой неплохо поразвлечься», – София поморщилась, – но девушки из комиксов, бойкие подружки супергероев мне уже не по зубам. А ничего другого я делать не умею. Вот и продолжаю по-старому, выставляя себя на посмешище. Нет более печального зрелища, чем стареющая женщина, которая ведет себя так, будто она все еще молода.

– А вы так себя не ведите, – ответила Джейн.

– Тогда как же? – спросила София.

– Вы всегда играли молодых хорошеньких женщин, прельстительниц мужчин? И играли их определенным образом?

– Да.

– Но эта героиня другая? – София кивнула. –   Тогда и играйте ее по-другому, – предложила Джейн.

– Я не знаю как. Раньше я говорила на экране милые вещи, а теперь – какую-то бессмыслицу. У меня не получается делать это органично.

– Расскажите мне о том моменте, когда вы были по-настоящему счастливы в своем ремесле.

София задумалась, вспоминая ковровые дорожки, пресс-конференции, лимузины, кричащих фанатов…

– Вы когда-нибудь были в городишке Бэрроу? – спросила она у Джейн. Та помотала головой. – Ужасная дыра. На севере. Там есть крошечный театрик. Когда мне было девятнадцать лет, я играла там Корделию в «Короле Лире». В зале сидели одни пенсионеры да еще кучка шахтеров, которые перепутали дату и думали, что пришли на покерный вечер. Когда начался спектакль, один из них даже потребовал вернуть ему деньги за билет. – София вытерла заплаканные глаза. – А я все думала о том, как лучше произносить реплики. Опыта у меня тогда было немного, я просто старалась поставить себя на место Корделии. Мой настоящий отец от нас ушел, но эта ситуация казалась мне слишком заурядной, чтобы от нее отталкиваться. В том, как моя Корделия ходила и разговаривала, было что-то от меня самой. Я не просто вспоминала пропущенные дни рождения и школьные концерты. Это шло откуда-то из глубины меня, из воображения.

– Все лучшее всегда идет из этого источника, – сказала Джейн.

– Я произнесла свой финальный монолог и умерла у Лира на руках. Гляжу сквозь ресницы в зал и вижу, что люди застыли и смотрят на меня. Если бы упала булавка, было бы слышно. Словно открылось какое-то другое измерение. Или мы попали на другую планету. Я была босая и в лохмотьях, но тот грубиян, который требовал деньги назад, не ушел из зала. Он смотрел на меня и плакал. После спектакля он сказал мне, что не разговаривал со своей дочерью двадцать лет, а теперь обязательно ей позвонит.

– Браво! – Джейн с улыбкой дотронулась до плеча Софии. – У вас уже есть все необходимые инструменты для новой роли.

– Я пока не совсем понимаю.

– Хорошо. Что миссис Аллен говорит? – спросила Джейн.

– Моя первая реплика: «Нам положительно нечего надеть!» Меня наряжают в ужасно нелепые костюмы. В одной сцене я даже ношу на голове корабль.

– Какой? Фрегат или шхуну?