Они лежали в высокой траве у самого озера, посреди васильков и ромашек, слушая, как бьются о песчаный берег волны.

– Я… я хотела сбежать от тебя, мой князь, – погладив Хельги по плечу, призналась Ладислава. – Но, похоже, ничего не вышло…

– Потому что я появился здесь? – Ярл крепче прижал в себе деву.

Та засмеялась тихонько:

– Нет, не поэтому. Если б ты не пришел, я бы вернулась сама… не выдержала бы, сама не знаю почему…

– Любимая… – Хельги не мог оторваться от светло-синих девичьих глаз, таких любимых, родных… чуть светлее, чем у Сельмы.

Ярл вдруг поймал себя на мысли, что, кажется, любит обеих. Он не представлял себе жизни без Сельмы, любимой супруги и матери его дочерей, но не мог бросить и Ладиславу. Как быть? Ввести Ладиславу в дом второй женой? Как знатный господин, он ведь имел на это право. Но согласится ли на это васильковоглазая девушка? И как воспримет ее Сельма? Формально, конечно же, согласится, но будет ли в семье лад? И… и как в таком случае вести себя самому? Никто не мог посоветовать ярлу, даже Тот, кто являлся ему в грохоте барабанов! А ведь он постоянно советовал в трудную минуту, и ярл всегда точно знал, как поступить, оттого-то его и прозвали Вещим. Всегда знал… Но вот сейчас…

– Не думай о плохом, любый. – Ладислава обняла ярла. – Не хмурь брови, не надо. Наслаждайся тем, что есть…

– Ты стала мудрей, дева.

– Я просто повзрослела, мой князь, – грустно улыбнулась девушка. – Целую зиму я провела здесь одна, вернее вдвоем с Дишкой, названым братцем…

– С кем?

– С Дивьяном. Это я зову его так – Дишка. Он славный. Скоро хочет жениться на одной из куневичских дев, они почему-то считаются работящими, словно все остальные бездельницы.

– Жениться? Хорошее дело. Если надо, могу быть сватом!

– Дишка и сам хотел просить о том, да постеснялся. Он почему-то сильно зауважал тебя в последнее время. Куневичские, кстати, тоже… Они приходили недавно, купили у ваших бусы – повесить над разоренным погостом. Мы тоже такие повесили. Там, над курганом.

– В злое время живем мы с тобой, Лада, – погрустнел князь. – Злое, нехорошее время.

– Разве? – Ладислава погладила ярла по щеке, заглянув в глаза, шепнула что-то смешное.

Хельги чувствовал, как сладко кружится у него голова.

– О каких буквицах мне все время твердил Дивьян? – Он наконец оторвался от девушки. – Говорил, что ты знаешь.

– О буквицах? – удивилась Ладислава. – А, наверное, он имел в виду руны. Здесь, около Шугозера, напротив усадьбы Конди, вырезанная на старом пне руна «Ф», а на куневичской дороге у болота Чистый Мох – «У», на камне.

– И под обоими – схроны?

– Ты и это знаешь?

Хельги кивнул, задумался. Вспомнил – неизвестные нидинги сначала напали на усадьбу Конди – руна «Ф» – первая руна из числа так называемых «старших» рун общих, для всех германских племен, следующей идет руна «У» – и она на куневичской дороге, а ведь Куневичский погост был разорен вторым. Третьим – селище Змеяна, и там же, рядом, нашлась третья по счету руна – «Т». Интересные дела получаются! Четвертая руна – «А» – отыскать ее – и можно узнать место следующего нападения, так, что ли? Ярл усмехнулся, погладил по животу Ладиславу. Солнце уже совсем скрылось, и над темной водой озера поднималось мрачное алое зарево.

Вернувшись в лагерь, Хельги собрал дружину. Он не хотел больше ждать, он собирался искать и найти тех, кто творил злодеяния по всей округе. Конечно же одной дружины было мало, да и не так уж и много воинов взял с собой ярл в эти глухие места. Хельги надеялся на местных жителей, таких как Дивьян, Муст или Лашк, которому он все больше доверял. Больше всего людей сейчас было у наволоцкого старосты Келагаста, его-то и собирался навестить ярл.

– Знаешь дороту, Лашк? – Он посмотрел на белоголового весянина.

Тот молча кивнул – еще бы не знать.

Собрались быстро – да и чего было мешкать, Хельги не брал с собой охочих артельщиков, хватало работы и здесь, на Пильтяц-ком озере, взял с собой только гридей во главе с Невлюдом, а им-то собраться – подпоясаться только, люди военные, привычные ко всему. Накинули кольчужки, прицепили к поясам мечи, прихватили копья – все, в дорогу готовы. Дивьяна тоже не стали брать – пусть лучше сидит у себя на Шугозере, все какая-никакая защита Ладиславе и раненому Мусту. Дивьян обиделся было – уж больно хотелось присмотреть у Келагаста невесту, да потом махнул рукой, рассмеялся:

– Уж, так и быть, останусь. Только ты, Лашка, присмотри там девок.

– Присмотрю, – улыбнулся тот. – Сговорюсь на Дожинок-праздник прийти, вместе и сходим.

Дивьян обрадовался:

– Это ты славно придумал. А будешь с девами знакомиться, про меня скажи, что… – Парень задумался, засмеялся. – Нет, ничего не говори покамест. Я уж потом сам все скажу.

Хельги подал знак воинам, и те быстро направились за ним, скрываясь в густых ореховых зарослях. Чтобы не тратить времени даром, решили не добираться напрямик, по лесам да болотам, – хотя и там можно было пройти, – а, спустившись к Паше-реке, дальше плыть на челнах, позаимствованных у разоренного селища Змеяна, с этой целью ярл еще с вечера отправил туда верных людей. Солнце, проникая сквозь густую листву, веселыми зайчиками играло в навершьях шлемов, сверкало в наконечниках копий, отражалось в кольчугах сияющей серебристой рябью.

Вот когда позавидовал Дивьян, что нет у него ни такой кольчуги, ни шлема, если б были, куда как сподручней было б сватать Келагастовых девок! А может, попроситься с князем в далекий поход? Добыть богатство и славу. Но тут кто же тогда будет? Не дело это – бросать родные места… Отрок вздохнул. Засмотревшись на воинов, не увидел, как блеснули за дальней осиной чьи-то внимательные злые глаза. Блеснули и скрылись.

Еще немного посмотрев, как артельщики ставят на смолистый сруб крышу, Дивьян помахал рукой белобрысому хитровану Яриле Зевоте и, вскинув на плечи охотничий лук, отправился в лес за добычей. К вечеру он обещал привести в усадьбу Ярила, Лада-чижа аж сама не своя сделалась, как услыхала об этом парне, запросила – «приведи» да «приведи» – видно, немало их связывало из прошлой Ладиной жизни, о которой та немножко рассказывала Дивьяну долгими зимними вечерами. Ярил обрадовался, узнав, что вспомнила его Ладислава, хотел было сразу бежать, но – работа есть работа – не по усадьбам бегать он нанялся к ярлу, а строить. Дело спорилось – уже четыре сруба сверкали