Шрифт:
Закладка:
– Так, а может, в селище зайти?
– К варягам в гости? – Твор усмехнулся. – Нечего нам там делать, все ясно и так. А к покосу свернем, посмотрим – все одно по пути.
Он махнул рукой, и люди наволоцкого старосты Келагаста бесшумно спустились с холма.
Войдя в распахнутые ворота селища, Хельги чуть было не схватился за меч – прямо на него упал прислоненный к воротной створке труп сторожа, пронзенный длинной черной стрелой с перьями ворона. Чуть слышно выругавшись, ярл отодвинул мертвое тело в сторону и направился к избам, вокруг которых во множестве валялись убитые. Змеились в пыли вывалившиеся из вспоротых животов сизые кишки, над черными лужами уже успевшей подсохнуть крови вились зеленые мухи. На длинном шесте, прибитом к недостроенной избе, покачивалась отрубленная голова с длинной седой бородою.
– Это Змеян, староста, – опасливо покосился на голову Дивьян.
– Да, похоже, никого в живых не осталось. – Найден внимательно осматривал убитых.
– Смотри, ярл – кровавый орел! – закричал вдруг Никифор, переворачивая сапогом обнаженный труп молодой женщины. – И там тоже. – Он кивнул на заваленный мертвыми телами двор. – И там.
– Развлекались, как могли, – вздохнув, заключил Хельги. – И напали с разных сторон. Часть отряда расправилась с косарями и теми, кто был в долине, а в это время другой отряд внезапно нагрянул с севера. Интересно только, как они так точно сговорились.
– Гонец.
– Нет, слишком долго бежать…
– Значит, зеркало, вернее, маленький, начищенный до блеска щит, – взглянув на солнце, предположил Никифор. – Я видел, как используют их в городе Константина.
Хельги с уважением взглянул на него – все ж таки, выходит, не зря взял с собою.
– Поди-ка сюда, князь! – высунулся из дальнего сарая Найден.
Хельги и последовавший за ним монах вошли в темное невысокое помещение. Амбар. Крепкий и достаточно просторный для хранения всяких припасов. Хотя – нет, все ж таки не амбар, а овин – вон под ногами сложенный из камней очаг для сушки злаков и намокшего сена.
– Там, в углу, – тиун показал рукой.
Ярл подошел ближе. Два голых отрока с круглыми от ужаса глазами и перерезанными шеями. Руки их были связаны.
– Думаю, кто-то сначала использовал их как женщин, а уж потом убил, – шепотом высказал мысль Никифор.
Хельги обернулся к монаху:
– Когда-то так поступал Лейв Копытная Лужа. Но он давно сгинул в болотах.
– Сгинул? – Никифор усмехнулся. – На все воля Божья. Меня очень беспокоит вопрос – почему убийцы не замели следы? Ведь, казалось бы, поджечь – чего уж легче? Дни стоят сухие – вспыхнуло бы враз, и ничего бы мы тут не увидели. Так нет, как нарочно, оставили все как есть – глядите, мол, какие мы!
– Именно для этого и не подожгли, – кивнул головой ярл. – Как не сожгли зимою и усадьбу старика Конди, и несколько погостов на Капше-реке.
– Кажется, я понял тебя, ярл. – Монах нахмурился. – Кто-то хочет настроить местных против тебя и твоего правления!
– Хочет? – неожиданно горько расхохотался Хельги. – Не просто хочет, а очень сильно хочет! Прямо из кожи вон лезет. Не случится ли вскоре какой-нибудь праздник, общий для всей местной веси? Ну, когда ходят друг к другу в гости целыми селениями, водят хороводы, присматривают невест.
– Вообще, к осени у многих народов бывают такие игрища, – кивнул Никифор. – Но чего гадать? Давайте спросим у нашего парня. Дивьян – так ведь его зовут?
– Да, Дивьян, – отозвался ярл, вышел на улицу, подозвал отрока.
– Праздник? – поначалу не понял тот. Потом сориентировался, улыбнулся даже. – Да, будет такой скоро. Дожинки – окончание жатвы. Большой праздник, людный. Помнится, мы почти всем родом хаживали на лодках к Келагасту, и сюда, к кильмуйским… потом и они к нам приходили.
– И я такой праздник помню, – улыбнулся Найден. – Правда, наш род близ Ильмень-озера жил, но тоже жнивье праздновали. Оспожники – так называли праздник. Песни пели: «Жнивка, жнивка! Отдай мою силку на пест, на колотило, да на молотило, да на криво веретено!» – Напев, тиун вдруг смущенно опустил глаза.
– Раз праздник, следует и сюда ждать посланцев, – промолвил Никифор. – Если уже не приходили.
– Нет, не приходили, – мотнул головой Дивьян. – Коли б были уже – так погребли бы мертвых. Вот и нам бы… – отрок вздохнул.
– Да тут непочатый край – тризну готовить! – невесело усмехнулся монах. – Однако парень прав, без погребения мертвых оставлять нельзя… хоть они и язычники, а все ж люди.
– Последнее дело – оставить без погребения мертвецов, – согласился Найден. – Говорят, они потом мстят.
– Конечно, мстят, – хмуро кивнул Хельги. – Думаю, мы вполне сможем стащить убитых в какую-нибудь одну избу, пока они окончательно не разложились. А к тому идет. – Он понюхал пахнувший сладковатым тленом воздух и поморщился, как никогда бы не поступил истинный викинг, для которого запах смерти – лучше всяческих благовоний. И дальше ярл поступил так, как никогда бы не поступил ярл, тем более – законный правитель Альдегьюборга. Вместе со всеми он стал таскать трупы. Даже не помыслил о том, чтоб стоять в стороне и распоряжаться, и не слышал в ушах холодного барабанного боя, просто поступил так, как поступил бы… Тот, кто являлся к нему под этот бой.
Поначалу все с удивлением смотрели на закатавшего рукава туники ярла, потом привыкли. Споро таская трупы, отмахивались от мух, даже шутили. К вечеру изба была забита полностью. Дивьян треснул огнивом, поджег пучок соломы, а от него – сделанный из смолистой головни факел. С поклоном протянул его ярлу:
– Зажги, князь!
Приняв горящую головню, Хельги аккуратно, со всех четырех сторон, поджег крытую сухой дранкой крышу, обернулся:
– Молитесь своим богам!
Изба вспыхнула в один миг, занялась оранжевым пламенем, и густой черный дым повалил в сиреневое вечернее небо.
– Requiem aeternam dona eim, – зашептал Никифор.
– О, Мокошь, подземная хранительница, о Велес…
– Один, многомудрый повелитель…
– Светлые духи леса…
– Сварожич, Род и Рожаницы…
– Хель, богиня загробного мира, Фрей и Фрейя…
– Койвист – березовый бог…
– Покой вечный дай им!
Глава 15
И снова руны
Клятвы он принял…
…верности клятвы
От воинов смелых.
Август 865 г. Шугозерье
Обнаженное загорелое тело девушки светилось в лучах клонившегося к закату солнца, оранжево-желтый пылающий шар которого отражался в светлом зеркале озера.
– Лада, душа моя, – лаская любимую, шептал молодой ярл – повелитель Ладоги и всех окрестных земель, в том числе и
