Шрифт:
Закладка:
Он был человеком бесконечной, феноменальной образованности и культуры. Ученый-классик, полиглот, знаток всего и вся – литературы, в частности поэзии (от античности до наших дней – в основном наизусть и на языках оригинала), искусства, музыки… Легче перечислить, чего он не знал. Глубочайшая, пламенная вера сочеталась в нем со столь же пламенной любовью к культуре.
Отец Георгий был человеком экуменического сознания – другом и любимцем Папы Иоанна Павла II (который любовно называл его «мой Ежи») и духовным чадом владыки Антония (Блума) (к которому летал в Лондон на исповедь). Он не разделял людей на верующих и неверующих, общался с представителями всех религий и конфессий, с агностиками и атеистами. Высоколобая отрешенность от мира с его бедами и проблемами была ему глубоко чужда. Он всем сердцем болел за происходившее в стране и поддерживал демократические реформы. Среди его друзей были такие яркие представители молодой российской демократии, как Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и Ирина Хакамада.
Отец Георгий был человеком страстным, горячим; бесстрашно, с неистовством древнего пророка обличал с амвона все мерзости нашей политической и общественной жизни. И при этом оставался очень земным, доступным, живым, любознательным и веселым, любителем поболтать и похохотать.
Больше всего на свете он любил Христа – не умозрительной, отвлеченной, богословской любовью, а любовью живой, глубоко личной, интимной, как любят самого дорогого и близкого человека. Спаситель был для него абсолютно реален. Он встретил Его в юном возрасте, чтобы уже никогда не расставаться, стал Его учеником и свидетелем.
А как отец Георгий служил литургию! Когда он выбегал на амвон, с высоко поднятыми и широко распахнутыми, словно готовыми обнять весь мир руками, с возгласом: «Христос посреди нас!», – в этом была такая великая радость сиюминутной Благой Вести, что усомниться и не разделить ее было невозможно.
Он мог стать выдающимся ученым, но предпочел служение Богу и людям. Хотя оставил после себя немало замечательных книг, статей и заметок филологического, богословского и культурного толка, большинство из которых уже изданы. Последняя, недавно вышедшая из печати книга – «Беседы о Данте», его любимом авторе, которого он читал и бесконечно перечитывал в оригинале всю жизнь.
«Христос посреди нас!» Служба в церкви свв. Космы и Дамиана в Шубине
Отец Георгий был простым иереем (безо всяких «прото») в нашем храме Космы и Дамиана в Шубине, а еще настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы Республиканской детской клинической больницы, где в основном лечатся дети, больные раком. Он стоял во главе волонтерской группы нашего храма, возился и играл с детьми, помогал собирать деньги им на лекарства, исповедовал, причащал и провожал их в последний путь, рыдал над гробом вместе с их матерями, многих из которых спас от самоубийства после потери ребенка. И сам сгорел от той же болезни. «Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни»[35], – он и в этом последовал за Учителем…
На последнем из ежегодных вечеров памяти отца Георгия в Библиотеке иностранной литературы в июне 2016 года историк, публицист и поэт Владимир Ильич Илюшенко замечательно сказал, что в наше деструктивное время такие люди, как отец Александр Мень, владыка Антоний, отец Георгий и им подобные посылаются в мир, чтобы в нас не иссякла вера, чтобы показать, что и в наши дни святость возможна.
И хотя я уверена, что и без наших немощных молитв он находится одесную Того, Кого так сильно любил, и сам молится за всех нас пред Его престолом (как молился до последнего вздоха, перебирая в уме тысячи имен), я всё равно постоянно молюсь за него. И ему. Уверена, что то же самое делают сотни его духовных чад и друзей. И он нас слышит и помогает.
Вечная и светлая память!
22 июня 2017 г.
Павел Гаврилюк
Златоуст нашего времени
Воскресение Христово было для него всепобеждающей реальностью. Крест Христов – ежедневным подвигом, легким бременем и непрекращающейся радостью. Ему было дано плакать с умирающими, утешать безутешных, обнадеживать безнадежных, взыскивать погибших, возвращать в дом Отчий заблудших и со всеми людьми радоваться о Христе так, как никому другому на земле. Слово его проповеди коснулось сотен тысяч сердец; тысячи обратились ко Христу благодаря его подвигу, его примеру, его пламенному свидетельству о божественной любви, его жертвенному служению людям.
В Первом послании к Коринфянам апостол Павел говорит: «… хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием. Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу»[36]. Читая эти слова за границей, я часто вспоминал об отце Георгии. Господь даровал мне немало прекрасных учителей как в Церкви, так и в академических кругах, как в России, так и за ее пределами. Но лишь об отце Георгии я могу сказать, что он меня «родил во Христе Иисусе благовествованием».
Думаю, что это мое признание могли бы разделить сотни, быть может – даже тысячи людей.
В Московском физико-техническом институте, где я, будучи студентом второго курса, впервые встретился с отцом Георгием в 1989 году, было немало незаурядных ученых и талантливых лекторов. Однако его лекции по курсу «Христианство: история и культура» сразу привлекли к себе значительную аудиторию, включавшую не только студентов, но и профессоров нашего вуза.
До Чистякова я подобного ему лектора не встречал (в то время он еще не был священнослужителем). С самого начала лекции он совершенно завораживал, буквально околдовывал аудиторию музыкой своих слов. Он говорил на русском языке московской интеллигенции начала прошлого столетия (произнося, например, слово «вариант» как «варьянт»; «берет» как «бэрэт»), то есть на языке, который теперь позабыли. У него было необыкновенно тонкое чувство языка, можно сказать, абсолютный филологический слух, как бывает абсолютный музыкальный слух. Нас, будущих физиков и инженеров, это и удивляло, и одновременно привлекало. Он многим казался пришельцем из другого мира, мира гуманитарных наук, каноны которого столь значительно отличались от законов мира естественнонаучного.
Впрочем, главное было не в этом. Дело было совсем не в его
