Где гасконцы и нарядно одетые войска?

На что пошли труды и наши турниры?

Пронзённые ветром, лопнули надежды.

Ян Кохановский.

Весь город знал Карла (Кароля) Седерина, который держал на рынке каменицу, называемую Старой Мельницей. Купец был зажиточный, что называется, поскольку, кроме этой собственности и нескольких особнячков и дворечков поменьше, имел деревню Зеленки под Краковым.

Он назывался купцом и в действительности купечил, но каким товаром, нелегко было сказать, скорее сказать, чем не торговал. Никогда не имел ни одного магазина, хотя у себя дома продавал разные вещи, а сараи и склады были полны всякой всячины. Продавал медь, железо, олово, разные руды, вывозил мех, имел полные погреба вина; на складе держал сукно и разные ткани, которых по локтю не давал, пожалуй, только приятелям, но продавал их скопом.

Где показалась или необходимость в чём-то, или надежда на прибыль, там пан Седерин был первым и превосходил других. Для него совсем не значило, водой или сушей везти товар, а более дальняя дорога его не пугала. Он сам, когда это было нужно, хорошо вооружённый и с верными людьми пускался в путь, а имел, кроме того, опытных помощников, которых рассылал на все стороны.

Люди ему в то время предсказывали, что он дойдёт до такого значения и богатства, как Вежини и Бонери – но судьба позже устроила иначе.

Седерин также не старался никогда о том, чтобы иметь значение при дворе и ни к каким должностям не проталкивался. Имел без того много дел.

Деньги у него значили всё, об остальном не заботился, и состоянием, как это другие умеют, не рисовался и не хвалился.

Когда с утра в кожухе, длинных ботинках и простой бараньей шапке по складам ходил, за людьми наблюдал, проверял привезённый товар, никто бы его за богатого купца не принял, так невзрачно и скромно выглядел.

Имел также ту природу, что вместо того чтобы хвалиться богатством, пищал и рад был делать себя бедным, хотя над этим смеялись.

Люди рассказывали, что ради обмана, он брал деньги в долг, хоть в них не нуждался, чтобы думали, что большого достатка не имеет. Тем временем, осведомлённые утверждали, что он держал в подземелье железные сундуки, полные денег.

Уже издавна Седерин привозил разный товар с запада, из Италии и из Франции и имел там много связей. Бывая там по делам, он выучил языки и хорошо говорил по-итальянски и по-французски.

Когда Генрих начал стараться о польской короне, Седерин, неизвестно сперва через кого, был использован для информирования о многих вещах в Париже, потом для улучшения отношений с Францией, передачи писем и денег. В конце концов так сложилось, что французы, прибывшие в Краков, почти основали себе у него гостиницу.

Был их слугой.

Он должен был на этом неплохо выйти, потому что усердно и сердечно принимал каждое их дело.

Теперь практически весь дом, Старая Мельница, стояла открытой для французов. Тут они собирались, советовались, устраивали свидания и забавы, которые в замке обращали бы слишком взгляды.

Внизу некий Беральди открыл в это время винную лавку «Под золотой лозой», в которую преимущественно зачастили придворные Генриха и иностранцы. Хозяин был родом откуда-то из южной Франции, тучный, закопчённый, чёрный и горячий, подвижный человек, крикун и нахал. Он готовил для своих соотечественников еду, к которой они привыкли, поил их винами, какие они любили, и обеспечивал их всем, чего бы кто-нибудь из них не потребовал.

Когда мещанин или шляхтич случайно заблуждал под эту золотую лозу на рюмку вина, скоро убеждался, что это было место не для него; принимали его тут холодно, угощали, словно хотели избавиться. Французы, кроме доступной комнаты для всех, оставшиеся имели только для себя, в которых закрывались.

Старая Мельница, на самом деле, была одной из самых старых кирпичных камениц и, несмотря на обновления, видно этого по ней не было. Она имела огромные толстые стены, узкие окна, сводчатые комнаты, низкие, а, так как не сразу её строили, лепили и переделывали, проходов, коридоров, лестниц, ниш, каморок было в ней без меры. Чужой человек в белый день тут бы не справился в этом лабиринте. За исключением части с рынка, два больших двора были вокруг обставлены строениями разных размеров.

Над первым возносился второй этаж, а над ним в части каменицы и третий. От старого здания во дворе стояла круглая башня, которая возвышалась над крышами всех домов.

На втором этаже сам Северин занимал достаточно комнат для себя, службы и под склады, но и пустых было много на всякий случай, которые теперь чаще всего населяли французы, и даже француженки, потому что и их что-то привело в Краков.

Прибывал ли кто из Парижа, или уезжал туда назад, без Седерина не обходился и с ним должен был контактировать. О каждом он знал, доставлял коней, экипажи, проводников, письма. У него собирались те, кто не мог поместиться в замке, у него брали то, что оттуда занимать не хотели.

Начиная от Пибрака, от французского посла, сеньора де Бельевр, даже до самого маленького королевского слуги и челяди, не было такого, кто бы его не знал и кого бы он не мог назвать. Все шли к нему, как домой.

Карл Седерин был человек немолодой, поседевший в трудах, но румяный и крепкий. Его круглое лицо, пухлое, маленькие глаза не говорили ничего; он казался заурядным человеком, а речь также не выдавала в нём никаких особенных даров, иногда даже заикался и, однако, был это самый практичный из людей, с быстрыми глазами, ловкий, угадывающий и чудесно умеющий молчать.

Речь есть неопровержимо очень великий дар, но разумное молчание, ещё более редкое, есть настоящее сокровище. Человек, который умеет молчать и не перестаёт думать, иногда может больше, чем самый мощный оратор.

Доказательством этого был Седерин, который переговорить себя давал каждому, но что сделал молча, то больше стоило, чем самая красивая речь.

Непосредственно в Старой Мельнице, в которой было ведомо, что собирались французы, а иногда, хоть закрывали ставни и завешивали окна, по целым ночам там светилось и слышался шум, находилась одна из самых известных тогдашних пивоварен и шинок пива у Гроцика.

Тут уж, точно никто из французов никогда лекарства не находил, но зато мещан, более богатых ремесленников, даже шляхты из околицы всегда бывало полно.

У Гроцика, кто хотел доведаться, что делалось в городе, откуда дует ветер, какие ходили новости, кого вешали, секли, а кому фимиам жгли очень быстро находил информацию.