папой Римским, позволившей Эдуарду I пренебречь угрозами Бонифация VIII и вынудить у Франции договор, по которому она обязалась не помогать Шотландии. В 1304 году он повторил нашествие, и когда он явился на севере, то вельможи снова сложили оружие. Глава регентства Комайн признал его верховенство, а сдача Стирлинга завершила подчинение Шотландии. Торжество Эдуарда I было только прелюдией к полному исполнению его плана — объединить обе страны мудрым милосердием, доказывающим величие его политики. Общая амнистия была распространена на всех участников мятежа. Уоллес отказался воспользоваться ею. Его схватили и приговорили в Вестминстере к смерти как изменника, клятвопреступника и разбойника. Голова великого патриота, в насмешку увенчанная лавровым венком, была выставлена на Лондонском мосту. Но казнь Уоллеса была единственным пятном на милосердии Эдуарда I. С мастерской смелостью он вверил управление страной совету шотландских вельмож, многие из которых получили прощение за участие в войне, и предварил политику Кромвеля, предоставив Шотландии десять мест в общем парламенте своего королевства. Для избрания этих представителей в Перте было созвано собрание, был обнародован план судебной реформы, принявший за основу нового законодательства исправленные законы короля Давида и разделивший страну в судебном отношении на четыре округа: Лотиан, Галлауэй, Горный и область между горами и Фортом; во главе каждого из них было поставлено по двое судей — один англичанин, а другой шотландец.

Глава IV

АНГЛИЙСКИЕ ГОРОДА

От только что описанных несправедливостей и кровопролития иноземного завоевания мы переходим к мирной жизни и прогрессу самой Англии.

В эпоху трех Эдуардов весь строй английского общества был постепенно преобразован двумя переворотами, почти не обратившими на себя внимания наших историков. Первого из них — усиления нового класса земельных арендаторов — мы коснемся позже в связи с великим крестьянским восстанием, известным как восстание Уота Тайлера. Второй — рост ремесленного класса в городах и борьба его за власть и привилегии со старыми гражданами — представляет собой самое замечательное явление обозреваемого периода истории Англии.

Первоначально английский город был просто общиной или группой общин, жителям которых для торговли или защиты удалось теснее, чем в других местах, объединиться друг с другом. Эта особенность наших городов наиболее отличает их от городов Италии и Прованса, сохранивших муниципальные учреждения римской эпохи, от немецких городов, основанных Генрихом Птицеловом с особой целью избавить промышленность от притеснений окрестных феодалов или от коммун Северной Франции, вызванных к жизни возмущением против насилия феодалов в городских стенах. В Англии римская традиция исчезла совсем, а насилия феодалов были ограничены королями. Поэтому английский город вначале был просто частью всей страны, устроенной и управлявшейся точно так же, как и окружавшие его общины.

Вероятно, город был более укрепленным поселением, чем обычная деревня: его окружал ров или вал вместо живой изгороди (tun), от которой получила свое название деревня (township). Но его устройство было то же, что и всего народа. Горожане, как и жители окрестных сел, обязаны были держать в порядке вал и ров, посылать отряд в ополчение, а старосту и четырех выборных — на собрание сотни и графства; внутреннее управление городом, как и соседними деревнями, находилось в руках фрименов, собиравшихся на городское вече. Но общественный переворот, произведенный войнами с датчанами, требование закона, чтобы у каждого непременно был свой лорд, повлияли на города так же, как и на остальную страну. Некоторые города перешли в руки соседних вельмож, другие оказались на землях короля. Этот переворот выразился в появлении новых чиновников — приказчиков лорда или короля. Приказчики стали созывать вече и отправлять на нем суд; они же собирали доходы владельцев, или ежегодный городской оброк, и взыскивали натуральные повинности с горожан.

На теперешний взгляд, эти повинности ставили последних почти в полную зависимость от владельца. Когда Лестер, например, из рук Вильгельма Завоевателя перешел к его графам, то его жители были обязаны убирать хлеб владельца, молоть на его мельнице, выкупать заблудившийся скот из его загороди. Большой лес, окружавший городок, принадлежал графу, и только по его милости горожане могли выгонять своих свиней в лес или пасти скот на прогалинах. Суд и управление городом находились в руках его владельца, назначавшего правителя, собиравшего с его жителей оброки и штрафы, а с его ярмарок и рынков — пошлины и сборы.

Но, однажды уплатив эти сборы и отбыв повинности, английский горожанин становился человеком действительно свободным. Его права определялись обычаем так же строго, как и права его лорда. Личность и собственность одинаково гарантировались от произвольного захвата. По всякому обвинению он мог требовать правильного суда, и хотя суд вершился приказчиком владельца, но в присутствии и с согласия других горожан. По звону колокола городской башни горожане собирались на общую сходку, где пользовались правами свободы речи и свободного совещания о своих делах. Их купеческая гильдия на своем «пивном празднике» регулировала торговлю, распределяла между горожанами городские сборы, следила за исправностью ворот и стен и, в сущности, играла почти ту же роль, что и теперешнее городское собрание. Притом эти права не только были обеспечены обычаем с самого начала, но и постоянно расширялись с течением времени.

Знакомясь с внутренней жизнью английского города, мы всюду находим прогресс того же мирного переворота, исчезновение повинностей вследствие отвыкания от них или упущения, покупку привилегий и изъятия за деньги. Владелец города — будь то король, барон или аббат — обычно бывал расточителен или беден, и вот пленение рыцаря, поход государя или постройка нового собора приором вызывали обращение к домовитым гражданам, которые охотно пополняли казну своего лорда в оплату за клочок пергамента, предоставлявший им свободу торговли, суда и управления. Иногда с этой освободительной работой нас знакомит случайный рассказ.

В Лестере одним из главных стремлений горожан было вернуть себе старый английский обычай очистительной присяги, это грубое предвестие суда присяжных — обычай, отмененный графами в пользу нормандского поединка. «Случилось так, — говорится в тамошней грамоте, — что два родственника, Николай, сын Акона, и Жоффри, сын Николая, вступили в поединок из-за известного клочка земли, относительно которого между ними произошел спор, и бились они с первого часа до девятого, побеждая поочередно. Тогда один из них, отступая перед другим, дошел до маленькой ямы, и когда он стал на краю ямы и был близок к тому, чтобы упасть в нее, родственник закричал ему: «Берегись ямы, обернись, чтобы не упасть в нее». Из-за этого среди стоявших и сидевших вокруг поднялись такие крик и шум, что их услышал в замке граф и поинтересовался, отчего там такой крик; ему ответили, что там бились два родственника из-за клочка земли,