Шрифт:
Закладка:
— 13 июня 1941 г. разведка погранвойск НКВД СССР первый раз зафиксировала начало выдвижения передовых частей вермахта на исходные для нападения позиции, о чем немедленно сообщила в Москву. Правда, в тот же день, буквально через несколько часов, в начале вечера это выдвижение было приостановлено приказом из Берлина[286].
— 14 июня 1941 г. в процессе допроса задержанных на участке 19-й заставы 5-й комендатуры 87-го Ломжинского пограничного отряда НКВД Белорусской ССР двух диверсантов, последние сообщили о 22 июне как о дне начала нападения Германии на СССР[287].
— 15 июня 1941 г. Р. Зорге сообщил, что нападение Германии переносится на конец июня[288].
— 15 июня 1941 г. разведка пограничных войск добыла сведения о повторном, начиная с 4.00 18 июня, начале выдвижения войск вермахта на исходные для нападения позиции[289]. Хотя на ряде участков это выдвижение было зафиксировано уже 15 июня[290]. Разведка погранвойск документально зафиксировала, что этому предшествовало распоряжение германских военных властей в адрес жителей приграничных сел до 4 часов утра 18 июня эвакуироваться в тыл на расстояние не менее чем на 3 км, а на некоторых участках — до 20 км от границы[291].
— 15 июня 1941 г. от резидента ГРУ в Будапеште — «Марса» поступили данные о том, что стратегическое развертывание войск вермахта завершено[292].
— 15 июня 1941 г. на участке 4-й комендатуры 93-го Лисков-ского пограничного отряда проживавшие на сопредельной стороне польские женщины выходили на берег пограничной реки и, сложив рупором ладони, кричали советским пограничникам: «Советы, Советы, скоро будет война! Советы, через тыждень (по-польски — неделя. — А.М.) будет война!»[293] Это было зафиксировано сотрудниками разведки погранвойск и доложено по инстанции.
— 16 июня 1941 г. от ценного источника берлинской резидентуры ГРУ «Альты» поступила уточняющая информация о том, что, по данным из кругов штаба верховного главнокомандования, упорно циркулирует версия о выступлении против России 22–25 июня[294]. Одновременно в сообщении было указано, что Финляндия и Румыния готовы выступить вместе с немцами.
— 17 июня 1941 г. бывший агент царской военно-морской разведки Анна Ревельская (так она представилась, настоящее имя до сих пор неизвестно) инициативно посетила советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1 ранга М.А. Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. германские войска вторгнутся в Советскую Россию (так она назвала СССР)[295]. Час начала агрессии Анна Ревельская указала явно по берлинскому времени. Информация шифром «молния» была направлена в Москву.
Более того. Уже были отданы специальные распоряжения о начале вывода наших войск первого оперативного эшелона на оборонительные рубежи, осуществлялась массовая переброска войск из глубины страны в приграничные военные округа, и еще многое другое делалось.
Например, 16 июня 1941 г. командование пограничных войск, в том числе и командование пограничных отрядов в западных пограничных округах, получило письменную директиву наркома внутренних дел, генерального комиссара государственной безопасности (равнозначно званию маршала) Л.П. Берии, которая гласила: «С возникновением военных действий перейти в подчинение полевого командования. Свяжитесь с дислоцированным на участке пограничного отряда соединением, установите контакт по взаимоинформации. Исполнение доложить срочно»[296]. Переход пограничных отрядов в подчинение армейскому командованию был определен еще 22 июня 1939 г. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «О взаимодействии пограничных войск и частей РККА в пограничной полосе», в пункте № 11 которого было указано: «<…> 11. С выходом войск РККА на государственную границу все пограничные части НКВД, расположенные на участке, поступают в оперативное подчинение командующего этим участком».
Соответственно Берия не просто исполнил упомянутое выше постановление Политбюро ЦК ВКП(б), но и согласовал этот вопрос со Сталиным, а также с НКО и ГШ. Без этого такой приказ не мог быть издан. Проще говоря, это означает, что все высшее военно-политическое руководство СССР точно знало, когда произойдет нападение, и потому готовилось заранее, но без излишней огласки.
Скажем даже более того. К этому времени, например, советская внешняя разведка сумела добыть в большом количестве данные не только о подготовке гитлеровской Германии к нападению на СССР, но и в том числе об оперативных планах германского командования по разгрому Красной Армии. В этом успехе советской внешней разведки огромную роль сыграли члены легендарной «кембриджской пятерки»:
1. Джон Кернкросс, который с января по май 1941 г. передал советской разведке большое количество материалов о подготовке гитлеровской Германии к нападению на СССР, которые поступали по различным каналам в английское правительство, прежде всего от британской разведки и Службы радиоперехвата в Блетчли-Парке[297].
2. Дональд Маклин, который в первой половине 1941 г. также информировал советскую разведку о подготовке Германии к нападению на СССР. Среди документов, которые он передал в этот период, особое место занимает сводка министерства экономической войны Англии, подготовленная для доклада военному кабинету Великобритании о неминуемом нападении Германии на СССР. Именно в этой сводке содержались данные о военных приготовлениях Германии против СССР, в том числе и о ее оперативных планах по разгрому Красной Армии[298].
3. Главная резидентура НКГБ СССР в Китае под руководством главного резидента Александра Семеновича Панюшкина не только своевременно информировала Центр об основных проблемах внешней и внутренней политики Китая, планах Японии и других стран, но за полтора месяца до нападения нацистской Германии на СССР добыла и направила в Москву сведения о планах германского военного командования, в частности, об основных направлениях продвижения фашистских войск, полученных агентурным путем у военного атташе Берлина в Чунцине[299].
Как при наличии таких данных (а ведь здесь приведена лишь мизерная часть четко установленной в основном по официально рассекреченным и преданным гласности архивным данным информации), тем более прошедших через руки лично самого Фитина, можно было выставлять Сталина в роли ничего не ведающего Фомы?! Ведь в этих последних трех абзацах была указана информация внешней разведки, а А.С. Панюшкин — так и вовсе был лично креатурой Сталина, чего Фитин не мог не знать.
Вот именно поэтому-то просто физически невозможно поверить в приведенную в воспоминаниях Фитина реакцию Сталина на донесение разведки. Да, он был очень непростым руководителем государства, быть может, в чем-то и ошибался (скорее всего, так и было), о чем, впрочем, не нам выносить окончательные вердикты о действиях и решениях такого титана, как Сталин, но вот чтобы он был — исходя из показанной в воспоминаниях Фитина реакции Сталина — в состоянии едва ли не полного неведения
