— В чем секрет такого потрясающего вкуса? — громко чавкая, поинтересовался Кёртис. Он был тем, кто долго не мог успокоиться после момента смерти Мартиссы. Де Лоинз потратила на него четыре носовых платках, двадцать три оха и испачкала платье его слезами. «Вы сильный и независимый, Кёртис! Сильный и независимый!» — пыталась она успокоить. А сейчас эти двое шли впереди, и Марти, наигранно надувая губы уточкой, показывала Керту выцветший журнал «Огород для чайников». Очевидно, из Ситжи принесло.

— В этом журнале написано, что для призрачной яблони нужен участок, где растут голубые глаза! — пела Мартисса, водя длинным пальчиком по черно-белым рисункам. — Один блюбер из Ситжи также говорил, что среди этих цветов все в два раза слаще!

Кёртис удивлённо покачал головой, прислоняя руку к груди.

— Так вон оно что! — Револ шлепнул себя по лбу. — Голубые глаза, а не зелёная слеза! Я среди этих цветов смородину всегда и собирал, а потом думал, чего она кислая такая временами…

Мартисса звонко расхохоталась, в сотый раз легонько хлопая Кёртиса по плечу.

— Ничего-ничего, в кислятине тоже есть своя изюминка! В конце концов, я тоже много ошибалась… Но сейчас я более не смею путать плодородные цветы с иными.

Эйдан поделился с Юнком кусочком яблока, подхватывая легонький смешок Телагеи.

— Знаешь что, Кёртис? — усмехнулся Эйд, пиная Керта в бок. — Я буду тебе в могилу таблетки тёть Джей от деменции таскать, чтобы собирал смородину там, где надо!

— У меня нет могилы, придурок! — Кёртис громко хохотнул, пиная Тайлера в ответ. Тот даже чуть не отлетел. — Я русалочка!

Я ухмыльнулась, выкидывая огрызок в ближайшую урну. Конечно, я часто грешила тем, что кидала мусор помимо урны. Но если бы я это сделала вновь, Мартисса и Кёртис меня бы кокнули!

— Уж если ты хочешь доставлять таблетки останкам Кёртиса, — начала я, ехидно поглаживая Эйдана по лохматой макушке, — то тебе придётся нырять в Акилессу!

Эйд сначала выпучил глаза, смотря то на Телу, что надула щеки, сдерживая смех, то на меня, то на Кёртиса с Мартиссой, что лукаво улыбались. Кажется, бедному Револу уже лучше, раз он насмехается над Эйданом и своим же местом захоронения.

— Эээ… — Тайлер забегал взглядом, нелепо улыбаясь. — А я вообще-то один из лучших учеников Броквеновской академии имени неизвестного учёного, отличный математик, хитрый физик…

— …Гений, фибанкрот, отец Броквеновской демократии после прапрапрадеда товарища Револа… — хихикала неустанно малышка Телагея, придерживая Юнка. Её щечки снова стали румяными, взгляд — игривым, а юмор искромётным… Вот и ей стало лучше. Даже как-то странно чувствовать себя той, кто быстрее всех очухался от печальной картины. Гостлены такие Гостлены, хах.

Вот скоро и можно будет спросить, откуда у милой Мартиссы появился осколок Особенного.

— …Да-да, а ещё я отличный пловец! — вскрикнул Эйдан, горделиво выпрямляясь. — Я завоевал одну золотую и серебряную медаль в двух академических заплывах. За этой белой кофтой скрываются мощные лапища и широкая грудь настоящего пловца!

— Пф, врешь все, — прыснула я, тут же наблюдая надутое лицо Тайлера. Не, ну если бы он был таким сильным пловцом, то показал бы мне свои «мощные лапища»! В наше время все парни такие смелые, что не стесняются даже перед девочками штаны снимать, лишь бы понравиться. Эбони от такого зрелища даже однажды стошнило.

— Я правда хорошо плаваю! — протестовал Эйдан. — Так что я успешно доставлю таблетки скелету Кёртиса!

— Представляю, как ты удивишься, когда на дне узнаешь, что у меня не деменция… — Кёртис проставил кулак ко рту, пытаясь басисто не рассмеяться перед дамой.

— А вы обследовались, Кёртис? — увлечённо вопросила Мартисса, покачивая белый зонтик с сиреневыми кружевами — неотъемлемая часть Чарлоутт де Лоинз.

Керт вдруг задумался.

— Нет…

— Ха, значит не зря поплыву! — Эйдан принялся давить довольную лыбу, за что получил от меня легкий подзатылок.

Пока отходили от трагичной смерти де Лоинз и веселились, порт был уже совсем рядом.

Стали появляться призраки. Они летели по ночному воздуху, отдаваясь касаниям серой дымки Гавани. Поплыли и рыбки с птицами, поскакали призрачные собаки и кошки. Мы с замиранием сердца наблюдали, как огромные капли яда стекали с тяжёлых цепей, дымясь и бурля. В этот раз призраки вернулись с ярко-зелёными пятнами на ногах и грудной клетке. Мертвяки не хмыкали от боли и отчаяния, как в прошлые всплески, а мутными очами смотрели в пустоту, опустив уста. Те, кто спускались на землю, проходили мимо нас, мямля короткое «Здравствуйте, Принцесса».

Они все ближе к озверению.

Когда шагнули на широкие деревянные мосты, которые подсвечивали белые фонари, Мартисса поникла. Опустив большие белые очи, она прикусила накрашенную губу, садясь на мостик. Мы поспешили сделать то же самое, касаясь босыми ногами леденящей воды Нероса. Та тетка с парковки явно ошиблась — не было никакого озера.

— А они все чахнут и чахнут, — Марти вдохнула полной грудью речной воздух. — Вот и чувства потеряли. Я оказалась бессильна…

— Наша экскурсовод говорила, что ты пишешь стихи, чтобы пробудить в броквеновцах былые чувства, — робко начал Эйдан, с сожалением глядя на Мартиссу.

— Да, и очень долго и много, — кивнула осторожно де Лоинз, снимая шляпку. — Лет пятьдесят все было отлично, призракам нравились мои поэмы, сказки и повести о глубокой большой любви, которой они обладают так же, как и герои. Но когда пришёл… он, — девушка сглотнула, — все резко поменялось. В одну прекрасную ночь его стража, бандиты, не знаю кто… приказали горожанам отдать мои поэмы и сожгли на их глазах, объявив «запретной литературой, врущей об истиной любви — любви к Отцу», — Марти вмиг утёрла слезинку пальцем. — Я впервые пошла наперекор законам и продолжила писать стихи, но с каждой ночью призраки отказывались воспринимать их всерьёз. Просто милые поэмки, не более. И… я чувствую вину. Я не смогла спасти их сердца от мерзкого извращённого Отца, что порочит город. И это воистину ужасно.

— Ты не виновата, Абсцисса, — Кёртис сожалеюще погладил ссутулившуюся спину Мартиссы. — Отец слишком силён для Особенных, которые спасают город врознь.

— Товарищ Револ как всегда прав! — улыбнулась Тела. — Чтобы призраки вновь обрели настоящие чувства и любовь, необходимо собраться вместе и как дать этому разбойнику! Не все потеряно, прекрасная Мартисса!

Я глубоко вздохнула, сжимая ткань сарафана и водя кончиками пальцев ног по холодной глади.

Ну, раз уж все опять пригрустнели, то пора…

— Мартисса, — отчеканила я, — расскажи свою историю. Это важно для нас.

Мартисса вспыхнула, поднося обе ладони к кулону.

— В-вы уверены? — пискнула она, оглядывая нас. — Кажется, вас так потряс мой… уход, что если вы услышите мою историю, то будет