он изредка запрашивал возвращение долга от нее в виде консультаций. И сейчас надеялся, что именно Мадам поможет ему разузнать побольше о несостоявшейся невесте Журина Марине Исаевой. По договоренности с Кэт приезжал всегда опер без предварительных звонков, так как бывшая сутенерша до сих пор бдительно относилась к своей безопасности. Даже под чужим именем, спустя больше пяти лет новой жизни, она не допускала общения по телефону и требовала соблюдения правил конспирации. Поэтому пришлось оставить свою машину за оградой, пройти через арку, затем обогнуть дом вдоль ограды и только потом нажать домофон второго бокового входа, которым пользовались в основном жильцы комплекса.

– Тетя, это я – племянник с лекарствами.

После кодовой фразы запиликал переливами кодовый замок, впуская Гурова внутрь. Он зашагал по тропинке из плит к дому, как вдруг сильно оступился и неловко упал на колено, едва успев опереться на руки. Осенняя грязь налипла на ладонь, и пришлось хлопать по карманам куртки, а потом счищать ее найденным платком. Пока он ворчал под нос и оттирал грязные полосы, его глаза внимательно осматривали пространство за высоким металлическим забором. Краем глаза через ресницы опер наблюдал за фигурой, которая торопливо, пригибаясь, ретировалась в жидкие кусты, явно чтобы он ее не заметил. Опытный сыщик еще после появления на дороге иномарки с разбитым бампером усилил внимание и фокус с падением провернул специально, чтобы убедиться в своем предположении – за ним следят. Сейчас же он оказался прав. Теперь, когда он вышел из машины, его преследовала уже не иномарка, а человек. Рассмотреть своего наблюдателя в надвигающейся вечерней черноте не удалось, преследователь разумно сбежал из-под луча фонаря в гущу придорожных кустов.

Лев сделал вид, что рассматривает рукав, а сам чуть повернул голову в другую сторону, высматривая возможность незаметно проникнуть в дом. Кто бы ни был его преследователь, безопасность Мадам важна, и нельзя выдать, в какой из домов или подъездов огромного комплекса он направляется. Тут на дорожке въезда он увидел свое спасение: огромный джип вкатился в распахнутые ворота и медленно полз по двору в сторону стальной шторы подземной парковки с торца первой постройки. Именно там был въезд в цокольный этаж, а внутри из него вела сеть лифтов, которые развозят состоятельных владельцев в их квартиры, чтобы не было нужды выходить наружу. Гуров припустил бегом к машине, успел обогнуть ее сзади и одним прыжком повис на толстом крепеже зеркала, уперев левую ногу в ступеньку рядом с дверью кабины. Водитель за рулем, увлеченный маневрированием, даже не заметил случайного пассажира снаружи. Спешащим мимо прохожим со стороны улицы могло показаться, что высокий мужчина на асфальтированной дороге у центрального входа в жилой комплекс просто внезапно исчез, будто растворился в воздухе. Но никто не обратил внимания на такое незначительное происшествие, все спешили домой, спасаясь от промозглого воздуха сентября. Оказавшись внутри проезда в гулком подземном пространстве, Лев разжал руки и шлепнулся полубоком на бетонный пол с подножки. Подскочил, отряхнул одежду и свернул тут же к боковой линии из припаркованных машин, чтобы по указателям выйти к нужному лифту.

Когда он наконец выпутался из переходов паркинга и поднялся на нужный этаж, его уже ждали. Мадам Кэт в теплом халате и толстых носках, сонная, с всклокоченными волосами, встретила его в дверях недовольным ворчанием:

– Что так долго? У меня режим, сейчас должен быть отход ко сну. Я вообще-то к семи утра на йогу езжу и в бассейн.

Опер отмахнулся:

– Я ненадолго. – Он с порога показал фото паспорта Исаевой. – Вам эта женщина знакома? Марина Исаева.

Мадам нацепила очки на нос, всмотрелась в снимок на телефоне и вдруг захихикала:

– А я говорила, что Стрекоза эта долетается, допорхается. Что, попалась с чем-то Маринка?

Заметив удивление на лице сыщика, который не ожидал, что скромный страховой агент окажется отлично знакомой сутенерше элитных девочек, Мадам махнула рукой в сторону огромной светлой кухни:

– Пошли, за пять минут не перескажешь. Кофе тебе сделаю и про Стрекозу припомню все в подробностях. Я давно жду, когда эта заноза вынырнет. – Она покосилась на одежду Гурова. – Только умойся в ванной, а то чумазый весь какой-то. У меня клининг вылизал только вчера все до блеска.

На кухне Лев аккуратно расположился в глубоком кожаном кресле и с наслаждением сделал несколько глотков крепкого кофе, пока пожилая женщина со смешками рылась в гардеробном отделении. Она, довольная, вывалила на стол кипу фотографий из помятой обувной коробки:

– Вот, не зря храню свой архив. – Пенсионерка снова натянула очки и принялась перебирать стопку фотографий молодых женщин. – Это сейчас смартфоны, интернет. Раньше я девочек отводила к проверенному фотографу, и он делал им специальные снимки. Ну, ты понимаешь, чтобы все было соблазнительно. Минимум одежды, максимум тела. В белье, без белья, попка, грудь, бедра, морда, чтобы все в лучшем виде. Клиент выбирал по этим снимкам, для каждой девицы делали целый альбом со всех ракурсов. У твоей Исаевой тоже был такой альбомчик. Вот она, Маринка-Стрекоза!

Перед Гуровым легла стопка из десятка цветных студийных фото. С них загадочно смотрела молодая брюнетка с длинными волнистыми волосами до пояса. И это была почти единственная ее одежда, если не считать экзотической повязки с монетками на широких бедрах. Сыщик с трудом узнал в восточной красавице свою сегодняшнюю собеседницу. Довольная же Мадам схватила свою чашку с чем-то неаппетитно-зеленым, но, видимо, очень полезным, и азартно принялась вспоминать:

– Одна из моих первых, я тогда набирала девчонок прямо возле театралки, кто на экзаменах провалился. Вот и эту фифу я там приметила. Рыдала в три ручья на крыльце, когда свою фамилию в списках не нашла. Маринка не поступила в театральный, срезалась на вступительных и в свою деревню возвращаться коровам хвосты крутить не хотела. Запросов у нее было выше крыши, девчонка хоть и без мозгов, но мечтала жить красиво. Все деньгами только мерила, так что сразу сообразила, что почем. Это не ее выбирали, а она – с кем пойти. Девственница была. Как сейчас помню, ее первую ночь купил один рыбный воротила. Везла Стрекозу в гостиницу и налюбоваться не могла. Никакого тебе разврата, пошлятины. Ни чулок, ни сисек в декольте, – Мадам хрипло расхохоталась. – Волосы распустила, только реснички подкрашены, платье белое, глазки в пол и румянец во все щеку. Под платьем грудь наливная колышется, зад крепкий, как у коровы. Все чистенько, кремом и духами полито. Невеста, а не шалава. – Кэт вдруг зло сплюнула прямо на белую мраморную плитку пола. – И ведь он женился