Асад проходит первым и сразу на кухню.

— Всё нормально? — Рус чуть задерживается около меня.

— Что ты устраиваешь? — шиплю на него. — Уходи немедленно.

— Всё под контролем, — целует меня в лоб. — Иди спать, я дальше сам.

— Но, Рус, — пытаюсь возразить. Он же не знает ничего, и это может быть опасно.

— Спать, я сказал, — цедит сквозь зубы и прожигает насквозь взглядом. — Ира, не спорь.

— Не зли его… пожалуйста, — жалостливо прошу.

— Всё. Будет. Хорошо.

Сдаюсь и ухожу в комнату Егора. Не знаю, что он задумал, но и мешать не могу. Боюсь сделать ещё хуже. Может, Мирону позвонить? А что он сделает? Нет, лучше подождать, пока Рустам уйдёт. Да, так, пожалуй, будет лучше.

Не раздеваясь, ложусь на кровать сына и прислушиваюсь к звукам за стеной. Асад и Рустам о чём-то переговариваются, даже смеются, словно старые приятели, а меня корёжит от отвращения. Ничего не понимаю, это какой-то сюр.

Ворон так и не перезвонил. В этом он весь…

А ты чего ждала? Он даже не удосужился тебе сообщить, что в ЗАГС не придёт, а тут вдруг перезванивать будет…

Недовольно переворачиваюсь на другой бок. Не хочу думать о нём, но не думать не получается. Вот зачем только появился опять в моей жизни? Растревожил всё внутри, взбудоражил давно уснувшие чувства.

Короткая вибрация на телефоне. Сообщение. Смотрю на экран, и губы сами собой растягиваются в улыбке:

«Ведьма, ты самая несносная женщина на свете. Моя…»

Глава 49

Ворон

— Мир, дай зарядку, — прошу друга, — труба сдохла.

Он приносит мне заряженный под завязку пауэрбанк. Втыкаюсь в него и жду, когда можно будет включить мобильник.

Минут пять, наверное, прошло, может, семь. Прожимаю кнопку, телефон включается и начинает загрузку. Тут же подвисает от количества входящих сообщений. Одно из них о пропущенном от Иры.

Родная… — вздыхаю, прикрыв глаза. Перезвонить тянет, но сейчас не время. Это может стать для неё подставой.

Штормит уже довольно прилично. Организм наконец получил свой шанс хоть немного расслабиться и использует его на полную. Мысли становятся вязкими, медленными, время перестаёт бежать с такой нереальной скоростью. Это моя передышка для восстановления сил, чтобы не рухнуть, не добежав сотню метров до финиша. Вот после сколько угодно. Наверное, я вырублюсь на пару суток, а пока вот так, в полусознательном, потому что думать всё равно надо, как бы вискарь сейчас меня не притормаживал.

Мирный усыпляюще-мягко клацает по кнопкам своего ноутбука. Глаза закрываются. Встряхиваюсь, пьяное сердце начинает колотиться быстрее.

— Паш, иди поспи, — не глядя на меня, бубнит Мир и тянется к своей кружке.

У нас там ещё что-то осталось. Чокаемся, допиваем. Морщусь от крепости, достаю сигареты.

— Форточку открой, — напоминает Мирный.

Поднимаюсь с табуретки, меня качает. Этот придурок сидит и ржёт. Швырнув в него зажигалкой, возвращаю себе равновесие и впускаю в квартиру вкусный морозный воздух. Затягиваюсь им вместо никотина.

— Держи, — Мир подходит к окну, подушечками пальцев разминая свою сигарету. Взгляд тоже плывёт, но в пределах разумного. У него явно со сном и питанием лучше, чем у меня.

Курим, глядя в стекло на свои отражения и светящиеся окна соседнего дома. С неба срывается лёгкий снежок. Застилает свежим слоем натоптанные за день дорожки, добавляя дворникам работы. Красиво, чёрт побери. Иру бы сейчас сюда. Свет вырубить, чтобы картинку не засвечивал. Поставить её перед собой, воткнуться носом в макушку и вместе смотреть на этот летящий снег. Несколько минут тишины и покоя. С ней. Потом бы я её долго целовал, поднял на руки и уложил спать рядом с собой, укутывая в свои объятия и защищая от этого грёбаного мира.

Думать об этом иногда физически больно, и я затягиваюсь крепче, чтобы погасить вылезающие непонятно откуда эмоции.

Блядь, мне кажется, я ни с одной женщиной не хотел просто стоять у окна и уж тем более просто спать. Даже не думал никогда об этом. От Ведьмы за рёбрами ломит всё время. Одно из немногих, что не поддаётся никакому контролю.

— Мирный, — хрипло зову друга.

— Чего тебе, пьянь? — ржёт он, втыкая бычок в пепельницу.

— Скажи, ты сегодня хотел трахнуть мою женщину? — смотрю на него через отражение в оконном стекле.

— Нет, — твёрдо отвечает он.

Мой внутренний радар тоже пьян, но явную ложь я бы всё равно почуял.

— Почему? Она же тебе нравится? — кручу в руке полупустую пачку «Русского стиля».

— Паш, вали спать, а, — снова настаивает Мирон.

— Не-е-ет, — качаю головой. — Мы с тобой этот вопрос не закрыли. Рустам вмешался.

— Потому что это твоя женщина, — выделяет Мир. — Знаешь, Паш, я мог бы быть более настойчивым. Я умею обращаться с женщинами. И свидание бы у нас состоялось, и секс оухительный. Только зачем мне женщина, которая как на мужика на меня смотрит только с одной целью?

— С какой? — меня покачивает. Сжимаю в кулаке пачку. Упаковочный целлофан сверку похрустывает, а картон скрипит. Швыряю её на подоконник и упираюсь в него ладонями.

— Помочь другому мужику, — усмехается Мирон. — От того, как вас штормит друг от друга, сносит всех в радиусе пары километров. Тебе на базе надо было мне прямым текстом сказать, что она твоя, и сейчас бы не было этой дерьмовой ситуации, Паш. Какого хера не сказал?

— Думал, смогу отпустить, а ощущение, что я чистого кислорода хапнул, только когда она вернулась в мою жизнь, хоть и так оригинально, и кислород оказался горячим. Но до этого херью какой-то дышал или не дышал совсем. Пиздец, да? — кошусь на друга.

— Не, нормально,