представляю, что Крейн тоже здесь. Я хочу кончить в нее и наблюдать, как мое семя стекает по ее ногам, смешиваясь с кровью, а потом хочу, чтобы Крейн оттолкнул меня в сторону и сделал то же самое. Хочу, чтобы он трахал ее так же, чтобы наша сперма смешалась внутри одной и той же женщиной.

Нашей женщины.

Когда меня не станет, Крейну придется заботиться о ней.

Она принадлежит ему так же, как и мне.

— Я кончаю, — бормочу я, зажмуривая глаза. Просовываю руку ей между ног, поглаживая клитор, пока она тоже не кончает, и мы вдвоем наполняем амбар нашими восторженными криками и прерывистым дыханием.

Я изливаюсь в нее, наполняя своим семенем, надеясь, что однажды я смогу подарить ей настоящего ребенка, стану отцом, чтобы у нас с ней была та жизнь, которую мне когда-то обещали. Она не обязана делать это ради меня, выходить замуж, вынашивать моих детей, но я все равно мечтаю, чтобы все было по любви, а не из-за чужого контроля.

Хотя, возможно, любовь всегда вне нашего контроля.

Когда я, наконец, заканчиваю, то остаюсь внутри нее. Прижимаюсь к ней, стараясь не раздавить ее полностью, и смотрю на ее лицо, запоминая каждую деталь. Я вижу нашу юность; россыпь едва заметных веснушек на носу, которые я раньше называл цветочной пыльцой, едва заметный шрам на подбородке, который она получила, когда мы пытались перейти ручей и она поскользнулась на мокром камне. Характерная форма губ, тех самых губ, о поцелуях с которыми я мечтал, когда мы были просто лучшими друзьями, и все это было не более чем сном.

— Я люблю тебя, — говорю я, и, несмотря на то, что я говорил ей об этом раньше, это чувство пылает во мне, словно огонь, который невозможно сдержать. — Никогда не забывай об этом, Кэт. Я люблю тебя и всегда любил. И всегда буду.

Я вижу, как ее глаза наполняются слезами, и она протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки.

— Я тоже люблю тебя, Бром, — шепчет она, одаривая меня печальной улыбкой, и ее слова пронзают мое сердце. — Всегда любила и буду.

Что-то внутри меня ломается. Эта нить обрывается.

И я не могу сдержать слез, которые текут из моих глаз на ее щеки.

— Нарци, — бормочу я, дрожа от волнения, и поцелуями смахиваю с нее слезы. — Пожалуйста, знай, что бы ни случилось со мной, я выбираю тебя. Я выбираю это. Нас.

— С тобой ничего не случится, Бром, — говорит она. — Обещаю. Мы поможем тебе. Мы с Крейном. На следующей неделе проведем ритуал, и все сработает. Не теряй надежду. Мы тебе не позволим.

Но я не теряю надежды. Я знаю, что скоро настанет день, когда мне придется сделать выбор, принести себя в жертву, чтобы спасти их. Я также знаю, что если скажу ей об этом, они с Крейном сделают все возможное, чтобы остановить меня.

Так что я держу все в себе.

— Крейн правда любит тебя, — говорит она через мгновение, проводя пальцами по моим высохшим слезам.

На моем лице мгновенно появляется улыбка.

— Знаю.

— А ты любишь его?

— Люблю.

— Скажи ему.

— Он знает.

Она расплывается в улыбке.

— Знает? О, слава богу. Крейн есть Крейн, и он не показывает эмоций, просто выражает их, но я вижу, как сильно он любит тебя и очень хочет, чтобы ты любил его.

— А ты? — спрашиваю я. — Он любит тебя. А ты его?

Она поджимает губы.

— Думаю, да.

— Кэт, — предупреждаю я ее. — Я знаю, что любишь. И ты ему не сказала.

Она качает головой.

— Мне кажется, я боюсь.

— Почему? — я хмурюсь.

— Потому что тогда он попросит меня выйти за него замуж.

Я напрягаюсь, чувствуя укол ревности под ребрами.

— И ты не хочешь, чтобы… — осторожно спрашиваю я.

Она облизывает губы.

— Вообще-то, — говорит она. — Я бы хотела.

Я закрываю глаза от боли, и она прижимает ладонь к моей щеке.

— И хочу быть с тобой. Я хочу вас обоих. И не знаю, как все это сделать. Если Крейн попросит меня выйти за него замуж, я скажу «да».

— А если я попрошу первым? — открываю глаза.

Она смотрит на меня и выдыхает.

— Тебе придется сказать «нет», — отвечаю я на свой собственный вопрос.

— Ты знаешь почему, Бром, — умоляюще произносит она.

Из-за всадника, ковена, сделки.

— Знаю, — говорю я ей.

И в конце концов, это все равно не важно.

Она принадлежит нам обоим, но, в конце концов, останется только Крейн.

— О, смотри, — говорит Кэт, глядя мимо меня на крышу.

Я оглядываюсь через плечо и вижу рой синих и черных бабочек, летящих прямо над дырой в сарае, и наблюдаю, как они медленно опускаются внутрь, к нам.

К моему удивлению, они начинают садиться на Кэт, на ее волосы, лицо, а затем проделывают то же самое со мной. Она смеется от радости.

А я стараюсь запомнить момент.

***

Мы провели в сарае немного больше времени, чем следовало бы, поэтому, сев на лошадей, остаток пути обратно в школу проскакали галопом. Это была непринужденная поездка, прохладный ветер развевал мои волосы, пахло свежей землей, кострами и опавшими листьями, подо мной грохотали копыта Сорвиголовы, пытавшегося обогнать заходящее солнце.

Но я ни на секунду не забеспокоился. С каждым днем я все больше и больше учился торговаться со всадником. Кэт будет в безопасности после захода солнца. Крейн тоже. Всадник знает, как они важны для меня. Он знает, что они под запретом.

Я завожу Кэт в ее комнату, а затем спешу к Крейну. На данный момент мне все равно, если кому-то покажется подозрительным, что я каждый вечер захожу в преподавательское общежитие, но с другой стороны, все в школе медленно рушится. Возможно, мы — наименьшая из проблем.

Я поднимаюсь