тесто. — У меня нет никакой магии или силы. Но у тебя, Катрина, есть. Есть причина, по которой твой отец заставил тебя пообещать никогда не показывать свою магию в присутствии матери, потому что он знал, что это только подтолкнет ее забрать все. И я дала обещание твоему отцу. Пока ты в Сонной Лощине или в школе, я буду здесь, присматривать. Я не хочу, чтобы ты была рядом с этими ведьмами. Твоя мать — это еще цветочки, но ее сестры? Они намного хуже.

Я замолкаю. Кажется, что со всем этим невозможно справиться.

— Ты доверяешь Мэри? — спрашивает меня Фамке.

— Да, — рассеянно отвечаю я, пытаясь все осмыслить. — Конечно.

— Хорошо. Тебе понадобятся друзья, Катрина.

— И ты тоже можешь ей доверять, — говорю я. — Если что-то… случится со мной. Если что-то пойдет не так. Если от меня не будет вестей, пожалуйста, знай, что ты можешь ей доверять. Она поможет тебе, когда моя мать откажется.

— Ладно, — кивает Фамке с мрачным видом. — Хорошо.

Я оглядываю кухню, пытаясь собраться с мыслями.

— Сколько… сколько лет моей маме?

— Я не знаю, дитя мое, — говорит она. — Но что бы они ни запланировали для вас с Бромом, лучшее, что вы можете сделать, это сесть на лошадей и отправиться в Тэрритаун. Можете отправиться сегодня вечером. Бегите сейчас, пока можете.

— Я не могу, — жалобно говорю я. — Не могу оставить Крейна.

Она тяжело вздыхает.

— Тогда иди и забери его, а потом уходите.

— Это не единственная проблема, — говорю я ей, размышляя, стоит ли мне рассказывать ей всю правду. Потом я понимаю, что терять мне особо нечего. — Бром одержим всадником без головы.

Фамке роняет скалку, и та с грохотом падает на пол.

— Что? — спрашивает она.

Внезапно в кухню врывается моя мама.

— Катрина, — говорит она. — Перестань приставать к Фамке и иди развлекать свою компанию. Это очень невежливо — вот так приглашать гостью, а потом бросать.

Я смотрю в безумный взгляд Фамке, потом отворачиваюсь.

— Конечно, приношу свои извинения, — говорю я маме, направляясь в гостиную. На заднем плане я слышу, как мама спрашивает Фамке, о чем мы говорили. Но не слышу ее ответа.

Я неуверенно, виновато улыбаюсь Мэри и сажусь рядом с Бромом на диванчик. Он берет меня за руку, и я ценю такой простой жест. Его рука словно поддерживает меня, придает мне силу и мужество, которые, как я думала, потеряла. Может, он и одержим, но в данный момент он все еще мой.

— Ты со мной, нарцисс, — шепчет он мне на ухо, его дыхание щекочет, и я нутром чую, что это правда. — Я буду защищать тебя. Буду делать то, что тебе не понравится, но защищу.

Я отстраняюсь и вижу, как его глаза горят решимостью, и мое сердце замирает.

Но момент исчезает, когда в комнату возвращается мама и начинает разговор. Во время чаепития, затем ужина (после которого Мэри ушла) и десерта я могла думать только о том, что сказала Фамке.

Моя мама не постарела ни на день.

Она не постарела ни на день.

Я мысленно возвращалась к прошлому, мама всегда казалась одинаковой, но это нормально, и воспоминаниям нельзя доверять. Когда ты маленькая, на все смотришь по-другому. У нас в доме даже нет фотографий. Я помню, что папа интересовался новой техникой рисования, хотел написать семейный портрет, но мама была категорически против. Она говорила, что это слишком дорого.

Теперь я понимаю почему.

Тогда было бы доказательство.

Следя за временем, мы с Бромом быстро съедаем десерт, придумывая оправдания, почему нам нужно вернуться пораньше. Я уверена, что она тоже знает, почему.

Мы прощаемся с мамой, и я так много хочу сказать Фамке, но у меня не появляется другого шанса остаться с ней наедине. Все, что я получаю в ответ, — это быстрый взгляд, полный предупреждения.

Мы с Бромом выходим за дверь в прохладный полдень, садимся на лошадей, но вместо того чтобы повернуть на дорогу, Бром направляет Сорвиголову на одно из паровых полей за домом. Солнце садится, до темноты еще час, и с Гудзона надвигается туман, окутывая стебли кукурузы и пожухлую пшеницу.

— Куда мы? — спрашиваю я его. — Нам пора возвращаться в школу.

— Знаю, — говорит он, оглядываясь на меня через плечо и направляясь в сторону заходящего солнца. — Я просто хотел отвести тебя в сарай. Окунуться в прошлое. Я хочу все исправить.

Глава 27

Бром

Кэт смотрит на меня, золотое солнце отражается на ее лице и делает ее похожей на ту, что была в долине, — на богиню, обретающую собственную силу. В ее глазах тревога, которая была там весь день, и я не могу ее за это винить. Она беспокоится, что я превращусь во всадника, как только стемнеет, хотя к тому времени мы уже вернемся в школу. Она также обеспокоена тем, что Фамке рассказала ей на кухне, информацией, которой еще не поделилась со мной.

И еще она беспокоится о том, куда я ее веду.

В сарай.

Потому что я хочу получить еще один шанс все исправить.

Последние четыре года все, чего я хотел от нее, — это получить шанс все исправить.

Она ничего не говорит, пока мы едем, и не знаю, доверяет ли она мне или нет, но я хочу этого доверия больше всего на свете. Ранее она сказала, что она — моя семья, и я просто должен поверить в это, но трудно поверить, когда в тебя не верят.

И одна из причин, по которой она мне не доверяет, помимо очевидного, заключается в том, что произошло здесь четыре года назад.

Мы спешиваемся возле старого сарая, привязывая поводья, чтобы лошади пощипали влажную траву. Подснежница делает все, о чем просит Кэт, а Сорвиголова, что ж, не знаю, откуда взялся этот конь, не знаю, правда ли он связан с конем всадника, но знаю, что он не уйдет от меня. Я просто надеюсь, что он будет вести себя прилично с кобылой