еще больше погрузила во мрак. – Тебе бы снова вернуться к твоим солнечным домикам и морским пейзажам.

Лицо тети Бэтт становится напряженным.

– Я не рисую на продажу. Я рисую мой мир. А сейчас он у меня такой, – она поворачивается и уходит.

– Докатилась дальше некуда, – бормочет мать Ренни.

– Совсем ку-ку! – говорит Ренни, и они обе начинают смеяться. Я чувствую, что сейчас взорвусь. Мне хочется их остановить. Я фокусирую взгляд на открытых банках с краской на полу и приказываю им двигаться. Тип-тип-тип. Они начинают трястись.

– Мэри!

Кричит мне тетя от дверей. Ренни с матерью сидят на полу, выпучив глаза.

Я бегу мимо них и плюхаюсь в Вольво.

– Я же тебя просила не заходить внутрь! – Тетя вне себя. – Что с тобой такое? – Она так сильно сжимает руль, что ее пальцы белеют.

– Я поняла, тетя Бэтт, я могу заставить вещи делать то, что я захочу.

– Тебе не следует этим заниматься. Что бы ты там ни имела в виду, это нужно прекратить!

– Они обозвали тебя сумасшедшей! Они говорили, что ты ведьма, и совсем выжила из ума. А я просто тренировалась. Теперь я могу это контролировать, – Я расслабляюсь и складываю руки на коленях. – Тетя Бэтт, я решила, что мне пора отсюда уехать. Сразу после Нового Года.

Я жду, что тетя Бэтт что-то ответит, будет уговаривать меня остаться, но мне видно, что она испытывает облегчение.

– Да, Мэри. Мне кажется, что так будет лучше для всех нас. – Она поднимает все стекла, закрывая нас в машине, как в могиле.

Глава пятьдесят вторая. Лилия

В понедельник, в 12:15 наступает тот самый момент, которого я боюсь уже с утра. Обед за общим столом.

Как бы мне хотелось обедать вместе с Кэт и Мэри, но время перерыва у нас с Мэри не совпадает, а Кэт вообще никогда не ест в кафетерии. Я сижу здесь только потому, что если не встречусь с ними сегодня, я вообще никогда не смогу сидеть с ними за одним столом. Это мой стол, Эш, Алекс и Пи-Джей и мои друзья тоже. И я пойду на это с высоко поднятой головой. Как неприкасаемая. Ренни с Ривом не смогут причинить мне вреда, потому что они не могут меня тронуть. Именно это я и говорю себе, направляясь в кафетерий. Слава богу, Эш на моей стороне. Они с Дереком на выходных помирились, и теперь она взбудоражена еще больше, чем обычно. На мне лучшее, что может продемонстрировать мое отношение к тем, кому не нравится, что я ношу: обтягивающая юбка с высокой талией, которую мне купила Кэт, шелковая черная рубашка с принтом в виде пятна от помады, тонкие черные колготы и замшевые ботинки на платформе.

Мне повезло, что Ренни с Ривом еще не пришли. Может, они вообще не придут. Я ем кобб-салат[9], приготовленный мамой, и слушаю болтовню Эш, о том, каким романтичным был Дерек, когда пришел мириться.

– Он пришел ко мне домой с цветами и сказал, что «нет» – это не ответ.

– Какие цветы он тебе подарил? – спрашиваю я. Я почти ее не слушаю, но надо же как-то участвовать в разговоре.

– Розовые гвоздики!

Скорее всего, он купил их на заправке по дороге к ней.

– Как мило, – говорю я. Эш замечает Дерека в очереди к кассе и бежит к нему.

Я вижу, как Ренни с Ривом направляются к столу. Они держатся за руки. Даже на каблуках, она едва достает ему до локтя.

Я сосредоточенно смотрю на свой салат и не поднимаю взгляда даже когда они садятся за стол. Я методично макаю насаженные на вилку отдельные листики салата в горчицу с медом. Если я буду продолжать, то мне вообще не придется смотреть на них в течение всего ленча.

Потом приходит Алекс. Интересно, они с Ривом уже перестали злиться друг на друга и уже помирились? Или, может, он тоже меня ненавидит из-за истории с пиццей и из-за того, что я у него на глазах взяла Рива за руку? Когда он ставит поднос на стол и садится напротив, я сдерживаю дыхание.

– Прекрасно выглядишь, – говорит он и снимает вязаный свитер.

Я с благодарностью улыбаюсь ему в ответ.

– Спасибо, Линди. – Огромное спасибо. На другом конце стола Ренни чуть ли не сидит у Рива на коленях. Она что-то ласково шепчет ему на ухо, а он обнимает ее за плечи.

Я снова начинаю резать салат на кусочки и макать каждый из них в соус.

Дерек с грохотом ставит поднос с тарелкой жареной картошки на стол.

– Йоу! Ребят, вы слышали, что мистера Данлеви поймали за ездой в пьяном виде в эти выходные?

– Да, я слышала, – отвечает Ренни. – Мисс Кристи была вне себя. Ему же доплачивали за то, что он учил нас водить.

Я кладу в рот еще один лист салата и жую его.

– Лил, вы же с Ривом ходили на его занятия, – интересуется Алекс, – замечали, что от него пахнет алкоголем?

Я пожимаю плечами. То же самое делает и Рив.

– Что такое? – недоумевает Алекс. – Ребят, вы же на пятничной вечеринке держались за ручки, а теперь смотреть друг на друга не можете. Что случилось?

Я с трудом проглатываю кусок вареного яйца. На вкус он, как пыль.

– Просто мы с Лил вспомнили, что вообще-то на дух друг друга не переносим, – лениво отвечает Рив, а Ренни улыбается, как кошка, съевшая канарейку. Я краснею.

Наши с Ривом взгляды на секунду встречаются, и мне кажется, что в кафетерии вдруг настает полная тишина. А потом все кончается. Рив встряхивает головой и хмыкает. Как будто ему наплевать.

После обеда, когда я иду на следующий урок, меня догоняет младшеклассница с толстым конвертом в руках.

– Лилия, ты меня не знаешь, но… не могла бы ты передать от меня Ренни вот это. Она сказала переслать их по почте, но у меня сломался компьютер, и мне проще было их напечатать. Я ее сегодня еще не видела, но мне не хочется, чтобы она думала, что я сачкую.

– Ладно, – медленно говорю я и беру конверт. Он тяжелый.

– Спасибо!

Я бегу в туалет и открываю его. В нем полно фотографий с осеннего бала. Младшеклассницы позируют, взявшись за руки, младшеклассницы танцуют, младшеклассницы делают селфи на балу.

Ренни – член редколлегии, но она следит только за тем, чтобы в ежегодник не попали ее неудачные фотографии. Зачем ей снимки других людей? На некоторых фотографиях есть и