Шрифт:
Закладка:
Кто и кого выбирает – непонятно, но ясно, что все должно быть обставлено очень торжественно. Тем более в этот раз к Выбору и санторинцев допустили… последний раз это делали так давно, что никто и не помнит. Из тех, кто тут работает.
Раэн Сориа постоянно ворчит, что не к добру. Но – политика.
В этот раз всего было тридцать восемь претендентов.
Десять санторинцев.
Двенадцать наших – первокурсников.
Да-да, четверо не допущены. Те самые… Матиас Лиез и компания. Эс т-Альего постарался, за что я ему была благодарна.
Я, конечно, и сама им вломила неплохо, но добавка не помешает. Матиас мне не нравился. Вот Мариса – дело другое. Даже странно, что они с Матиасом из одной семьи. Или нет?
Если там отец… если сыночек пошел в папочку, неудивительно, что Мариса такой выросла. Она была обязана или сломаться, или стать мразью, или развить в себе повышенную сопротивляемость. И мать, наверное, помогла.
А Матиас – пакость.
Таких необходимо постоянно окорачивать. Лупить по рукам, ставить на место. И не дай бог кому оказаться в его власти. Безнаказанность таких только провоцирует.
Та еще мразь выросла. Таким надо не дракона, а слизняка. Испанского, крупного. Самое тотемное их животное.
Остальные?
И его прихлебателям по слизняку. И можно без хлеба. Ладно… Гилу можно черепаху. Он тоже тормоз. Пока до него доползет – как раз неделя пройдет.
Остальные шестнадцать – второкурсники и третьекурсники. Те, что в прошлом и позапрошлом году не нашли себе дракона по сердцу.
Или их дракон не нашел. Название у дня уж очень… двойное.
Выбор Дракона? А кто выбирает-то? Дракон? Человек?
Дракон, понятно. И он может легко это сделать в любой момент, вот как Виола. Пошла и выбрала. И поди фыркни против. Но людям же так нельзя! Им же не ехать, им шашечки! Понты и церемониал! Дешевые спецэффекты!
Но выглядит это очень торжественно.
Под амфитеатр оборудована большая площадка в горах. Идти туда надо часа полтора, но никто не жаловался. Такое зрелище!
Мы все рассаживаемся по местам.
В самом низу третьекурсники, повыше – второй курс, первый – на самом верху. Матиас и компания, кстати, даже не были сюда допущены. За проступки.
Мужчины стоят посреди арены. Они рассредоточились по всему ее периметру, стараясь оставить расстояние между собой и остальными, хотя бы пару метров. Все одеты совершенно одинаково, и различить их можно только по цвету волос.
Санторинцы смуглые и черноволосые, наши – разные. Есть даже один рыжий. Но равенцы не такие смуглые, даже когда у них волосы черные.
Кто-то спокоен.
Кто-то бледен.
Все одеты в одинаковую одежду. Белые штаны, белая рубашка, больше всего похожая на мешок, в котором прорезали дырку для головы.
Все босые, все без украшений.
Все оглядываются и ждут.
Для начала – речь ректора.
Эс Чавез выпрямился, откашлялся для солидности.
– Друзья мои! Драконарии! Сегодня для вас знаменательный день! Кто-то из вас уже прошел через Выбор и обрел своего дракона. Кто-то обретет его сегодня. И поверьте, это будет самым счастливым днем в вашей жизни! Но даже если ничего не произойдет – не отчаивайтесь. Вы всегда можете повторить свою попытку – через год или через два. И я верю, что у вас все будет хорошо. Но стоит помнить, что драконарий – это не просто красивое название. Это ответственность…
Ровно через минуту я отключила мозг и перевела речь ректора в режим фонового шума.
Бюрократы одинаковы везде.
В этом мире, в том мире… какая разница? Им везде надо подчеркнуть свою значимость, везде надо рассказать о своей незаменимости… и везде, везде только общие фразы, без капли смысла.
Такую пургу можно гнать километрами.
«В то время как космические корабли бороздят просторы Большого театра…»[23]
Олинда пнула меня в бок.
– Не спи, замерзнешь!
– Словоблудие закончилось?
– Да. Выпускают малышей.
Я внимательно уставилась на арену.
По сложившейся традиции, сначала свой Выбор делает молодняк. И на арену медленно выходили молоденькие, всего-то три-четыре метра в длину, дракончики.
Они шли не спеша, принюхивались, приглядывались.
Я смотрела с интересом.
Почему разумная жизнь во вселенной не связывается с людьми? Потому что разумная.
Драконы не просто связались, они находятся с людьми в симбиозе. Но зачем?
Эх, поле непаханое для биологов, химиков и даже зоопсихологов. Если не съедят.
За этими размышлениями я чуть не пропустила, как один из драконов – некрупный, темно-синий, остановился напротив эса с нашего потока. Кажется, эс Кристобаль Рамос.
Какую-то долю секунды человек и дракон смотрели друг на друга. А потом Кристобаль застонал, скорчился, схватился за виски… дракон аккуратно поддержал его мордой. Эс навалился на малыша всей тяжестью, но тут уж не сплоховали другие эсы, которые присутствовали на арене. Помогли парню опуститься на песок, а потом и на носилки погрузили. И унесли. Дракон шествовал за ними, аккуратно сжимая в пасти ладонь своего человека. Я заметила, что контакт не разрывался ни на секунду. Когда мы с Виолой – я не могла видеть себя со стороны. Но мы вроде сначала кровь попробовали, а потом уже все остальное? А тут у ребят наоборот?
Они получают сильный ментальный удар, а потом закрепляют воздействие кровью? Или это только сейчас так? При санторинцах? Чтобы не открывать лишнего?
Так же обрели свою судьбу еще шестеро эсов. Трое с нашего курса, в том числе Виргилио и Рубен, двое третьекурсников, один второкурсник.
Всех их унесли на носилках, и все выглядели примерно одинаково.
Стонали, держались за головы, лица у них выглядели… хотя что там поймешь, когда лицо искажено от боли?
Это неприятно? Мне было вполне нормально, но это мне. А ребятам? Которые не привыкли постоянно и ежедневно подгружать в свой мозг новую информацию?
Наверное, это как поленом по голове, особенно впервые.
Я точно не знаю, в подробностях литература скупа. Мне только встретилось раз сравнение с ключом и замком.
Первый раз – всегда самый сложный. И вставить ключ в новый замок, и повернуть его… а потом уже все будет легче и легче. Металл тоже притирается…
Малышня сделала круг – и ушла с арены.
И над ней в воздухе закружились драконы.
Ага, это тоже понятно. Если они опустятся на арену все сразу, они ее в три слоя закроют. И уплющат всех присутствующих в блинчик.
Поэтому они кружатся в воздухе, снижаются все ближе и ближе к земле, словно бы приглядываются, прислушиваются к чему-то…
Истошный визг едва не снес меня со скамейки.
