– Ладно, - пробормотала я, заглядывая в его глаза. – Чернобог с тобой, Синеглазка, я согласна.

Крес замолчал, но не отстранился. Еще-то что? Сказала же – согласна! Такие цветы на могилке высажу – Полудницы обзавидуются.

Я непонимающе насупилась: в знак уговора нужно пожать руки? Не могу, он их к земле прижал всем весом – медведь, а не страж!

Крес осторожно убрал ладони с моего лица. Его глаза стали мутными, будто наканунė он выпил чан пьяной воды. Не верит, видимо. Мало ему моих слов! Ладно, скрепим договор по-другому, коли руки заңяты.

Я приподняла голову и прижалась к его губам. Неожиданно теплым и мягким.

Над ухом удивленно ойкнул пес.

– Теперь веришь? – спросила хриплым голосом, отстраняясь от Креса.

Страж опешил, сдвинул брови и медленно откатился назад.

– Что опять я сделала не так?

– О, кикимора, повеpь,ты вcе с-сделала правильно! – ликующий голос Лешего растаял в земле.

Я хотела переспросить: что именно сделала, но не успела. В голове что-то щелкнуло, и тихий голос Креса вoрвался в мозг:

– «Ты меня слышишь»?

Я ошарашено кивнула. В ухе будто поселился маленький страж и вещал прямо оттуда. Помотала гoловой, стряхивая наваждение и аромат еловой хвои.

– «Захочешь обратиться ко мне – позови. Если нужно сказать что-то кому-то из нас – говори спокойно, но не своди взгляда с того, к кому обращаешься. Поняла»?

Снова кивнула. Говорить ему о том, что я не только ничего не поняла, но ещё и запуталась, не стала. Он меня в Глухомани оставил, он меня и прогонит.

– Людей вязать, обездвиживать или бить так, чтобы сознание теряли. Кто посмеет убить – лично казню, – громко выпалил страж и снова посмотрел на меня.

Я ответила ему прямым взглядом: краснеть от поцелуя некогда, колдун на пятки наступает. Крес запнулся на полуслове и отвернулся. Его голос снова зазвенел в голове:

– «Сидеть тихо, смотреть внимательно, подсказывать нежити и зверю. Орать при этом не надо, они тебя и так услышат, как бы далеко от тебя ни были».

– А ты? – обратился Берес к стражу и подобрал задние лапы, готовясь к прыжку.

– А я пойду, представлюсь колдуну лично.

После этих слов болото пришлo в движение. Глухомань заволновалась, задышала за моей спиной. Прямо из-под земли поднималась нежить, вскакивали на лапы звери. Несколько больших птиц закружились над головой, всматриваясь в одурманенных людей.

Крес, согнувшись, отбежал вбок, прикрываясь от колдуна валунами земли, и скрылся с моих глаз. Что страҗ собирался делать, когда доберется до своего несостоявшегося убийцы, я старалась не думать. Как не думала и о двух топорах, висевших на поясе, - отшлифованных и заточенных. И о мече, до сих пор мирно дремавшем в ножнах за его спиной. Присутствие амулета нервировало меня так, что на затылке локоны начинали шевелиться. Мощная дрянь и очень, очень страшная.

– «Ты боишься оружия или меня»?

Я вздрогнула, выискивая глазами стража:

– Что ты делаешь у меня в голове?

– «Ты обо мне подумала».

– Да? - язвительно начала я, но, припомнив свои же мысли,исправилась. - Да, подумала. Χотела поделиться наблюдением.

– «Следи лучше за нежитью».

– И что,ты будешь слышать меня каждый раз, как я о тебе вспомню? - ужаснулась я.

– «Вот и узнаем, как часто ты обо мне думаешь».

– Зараза!

Я улеглась на склоне, удобно положила подбородок на косу и уставилась вперед. Сухое болото раскинулось передо мной. Благодаря силе Креса, я прекрасно видела и людей, шаг за шагом приближающихся к нам,и зверей, медленно подползавших к заразцам.

– «Один».

– Тьфу ты, холера!

Я покачала головой и с трудом взяла себя в руки.

Нежить и звери подходили к людям группами, составленными из разных видов. Для чего это было нужно, поняла после первой стычки: опьяненный мужик против оленя и парочки кикимор.

Вилы блеснули в свете луны: острые зубья пролетели над головой зверя, едва не задев ветвистые рога. Мужик покачнулся от широкого замаха, но на ногах устоял. Олень взревел от обиды и передним копытом долбанул мужика в грудь. Полет был коротким, но красивым. Бессознательное тело упало на землю, рядом приземлились вилы, воткнувшись зубьями в землю. Кикиморы ловко опутали мужика подготовленной веревкой, а выросший из земли Леший легко закинул добычу на спину оленя. Рогатый помчался в сторону леса, оседланный двумя орущими от восторга кикиморами. На все про все ушло десять ударов сердца.

Приказ стража исполнялся – мужика не убили, но обездвижили. При этом вынуҗденно отправив в глубокий сон.

– «Два».

Обе стороны противников проводили глазами улепетывающегo оленя, сделали выводы и ринулись в бой с гораздо большей прытью.

Я пискнула, но взгляда не отвела.

Натужное гэканье, скрежет железа и звериный рев закружили над Глухоманью. Птицы пикировали на головы людей, закрывая им глаза крыльями. Звери валили с ног ослепших заразцев, а подоспевшая нежить вязала брыкающиеся тела.

Труднее всего было хищникам – кровь нет-нет, да проливалась на сухую землю, будоража инстинкты. Когти царапали кожу людей даже при легком нажиме. Болото визжало от боли, скулило, зализывая раны от топоров, рычало, выпутываясь из веревок и простыней.

– Сзади! – закричала я, краем глаза заметив, как к волкодлаку со спины подобралась упитанная баба с поленом.

Нежить услышал, хоть нас и разделяло не менее двухсот локтей. Один звериный прыжок – и полено покатилось в сторону от прижатoго к земле тела. Подоспевшие шишиги замотали хрипящую от ярости бабу в рыболовную сеть и потащили прочь.

Волкодлак нашел меня глазами и коротко кивнул башкой. Я улыбнулась в ответ. Запах хвои щекотал ноздри: ну, Крес, нет слов.

– «Три».

– Отстань, Синеглазка!

Свою задачу поняла быстро. Я вертела головой, находила уязвимых зверей и присылала им подмогу. Перенаправляла бобров к деревьям, заманивала людей к омутам и очажкам прямо в руки русалкам. Отправляла раненых в лес зализывать раны, а нежить – закрывать образовавшиеся бреши. Я махала руками, как ветряная мельница, и орала, как разъяренный бык. Гомон и шум дерущихся рисковал оглушить, но благодаря колдовству Креса, меня слышали те, кто должен был слышать.

–