Шрифт:
Закладка:
– Не думал я, что ты так встретишь меня, Мессала. Заходи в курию, скоро придут и остальные сенаторы.
– Нет, я не сдвинусь с места, консул Фалькон! Понимаешь ли ты, что твой поступок может ввергнуть Рим в гражданскую войну?
Фалькон промолчал, остался холоден и старался не глядеть на Мессалу.
– Ладно, ты поначалу не соглашался с избранием Пертинакса, но потом ведь и ты стал поддерживать его решения! – продолжал Мессала. – Неужели жажда властвовать затмила твой ум? Ты никогда и полусловом не обмолвился о троне, считая для себя величайшей честью назначение консулом! Что изменилось, Фалькон? Может, преторианцы силой убеждают тебя стать императором? Если силой, то их всего горстка, крикни, позови на помощь, на Форуме собралось уже несколько тысяч людей, они помогут тебе!
Марк Квинтиллиан велел преторианцам плотнее сжать кольцо вокруг консула и понемногу двигаться ближе к дверям курии.
– Оставь свои попытки, Мессала. Они ни к чему не приведут. Я хочу быть императором, и преторианцы за меня. А скоро и вся империя узнает о новом императоре!
– Как ты изменился, консул! Ты словно другой человек – бездушный, черствый, глухой. Если уж тебя и провозгласят императором, то ты принесешь только горе римскому народу.
– Ты этого не знаешь, Мессала.
– Я в этом уверен.
– Иди со своей уверенностью в курию и жди других, а потом, когда здесь будет вся гвардия, повтори, что ты думаешь о своем новом императоре!
– Думаешь, я струшу? Конечно, я не стану молчать! Я не боюсь тебя, Фалькон. Не прошло и трех месяцев спокойствия, а ты хочешь все разрушить! Боги тебе не позволят этого!
– Боги за меня!
– Боги справедливы, они не допустят переворота!
Появились еще пятеро сенаторов – взволнованные, растерянные, они не стали поддерживать негодование Мессалы и послушно прошли в курию.
Время шло. Людей на Форуме становилось все больше, а курия пока заполнилась только на десятую часть. Становилось жарко. Фалькон спросил Квинтиллиана, почему вся гвардия или хотя бы одна когорта до сих не пришла. Но у трибуна ответа на этот вопрос не было. Он сам волновался. Преторианцы тоже спрашивали своего командира, почему нет поддержки, ведь толпа настроена недружелюбно.
Через толпу пробились шестеро рабов, несущих паланкин. Из него кряхтя вышел сенатор Клавдий Помпеян. Выглядел он скверно, еле шел, опираясь на палку. Преторианцы, зная, кто этот выдающийся человек, расступились перед ним, пропуская старика к консулу.
Фалькон догадался, что Помпеян начнет его отговаривать, и заранее принял суровый, безразличный ко всему вид. Однако старого друга Марка Аврелия это ничуть не смутило, и он подступился к консулу вплотную.
– Ты хорошо подумал, Фалькон? – спросил Помпеян. – Зачем ты мутишь воду? Честолюбие – плохой советчик. Чтобы стать императором, нужна мудрость, а не честолюбие, готовность пожертвовать собой, а не идти по трупам.
– Проходи, Помпеян, сейчас не до пустых слов.
– А это и не пустые слова, консул! Императорская мантия и трон – тяжелое бремя. Я в свое время смог от них отказаться и никому не посоветовал бы такой ноши. Пертинакс терпит ее во благо Рима.
– Скоро ему не будет нужды терпеть! Я освобождаю его.
– Такая смена власти в Риме не обходится без крови. Не допусти, чтобы Пертинакса убили. На твоей совести будет кровь хорошего человека. Он так много успел сделать! Неужели ты не видишь, как к лучшему изменилась жизнь?
– Я и не собираюсь убивать Пертинакса. Сенат признает императором меня, а его объявит низложенным. Пертинакс сможет уехать из Рима свободно или вообще не возвращаться сюда из Остии. Я ведь прав, трибун? Преторианцы не тронут Пертинакса?
– Конечно, мой император! – воскликнул Квинтиллиан, хотя прекрасно знал, что это ложь. Накануне Эмилий Лет отдал ему приказ после провозглашения Фалькона выехать в Остию и там прикончить Пертинакса.
– Что же касается его преобразований, – продолжал консул, – то заверяю тебя, Помпеян, что все хорошее, сделанное Пертинаксом, останется, ни один из его законов не будет отменен.
– Если ты согласен с его политикой, тогда зачем тебе нужен переворот, консул?
– Тебе не понять, Помпеян! Ты не понимал этого, когда был молод и отказался наследовать Марку Аврелию. Как ты можешь понять это сейчас, на закате жизни?
Марция лежала в бассейне, расслабленная и умиротворенная. Рабыня натирала ей кожу шеи и лица новым ароматическим маслом, доставленным с Востока. Масло пахло необычайно мягким, нежным купажом трав и цветов. Марция слегка засыпала под плавные, умелые движения рабыни. Эклект сидел рядом с бассейном в кресле, проверял расходы, поданные ему на навощенных табличках, диктовал скрибе поручения для хозяйственных закупок. Попивая вино, он мельком поглядывал на обнаженную Марцию.
Сквозь дремоту Марция услышала, что вошли какие-то люди, они взволнованно перешептывались, а Эклект прикрикнул на них, чтобы замолчали. Она медленно открыла глаза. Те, кто приходил, уже исчезли. Муж сидел по-прежнему, лишь приказал рабу принести еще вина. Марция, собралась опять закрывать глаза, сонно велев рабыне продолжать натирание, но вдруг ее внимание привлек некто, спрятавшийся за колонной с противоположного конца комнаты и отчаянно махавший ей рукой. Марция прогнала дремоту и присмотрелась. Это была ее верная рабыня Прима. Марция подозвала рабыню.
– А я говорю: иди отсюда! – властно сказал Эклект. – Ты мешаешь мне и госпоже!
– И вовсе она мне не мешает! – возразила Марция. – Подойди, Прима, не бойся.
– Лучше не зли меня, Прима, а то я продам тебя другому хозяину, убирайся отсюда! – прорычал Эклект.
– Что с тобой сегодня? – удивилась Марция. – Какое право ты имеешь распоряжаться моей рабыней?
– Ты моя жена и все твое имущество – мое! – воскликнул смотритель дворца.
– И слышать больше этого не хочу! – властно произнесла Марция, поднимаясь из бассейна. – Ты знай свое дело, Эклект! Диктуй, пиши, считай, смотри, управляй. Прима, подай мне одежду и пойдем отсюда.
Прима испуганно смотрела на Эклекта и не выходила из-за колонны.
– Да что происходит, Прима?! – возмутилась Марция. – Я никогда не давала тебя в обиду и сейчас не дам. Ты чем-то провинилась перед моим мужем?
– Нет, госпожа, я только хотела сказать, что…
– Ну, смелее, Прима, смелее!
– Говори, рабыня, все равно все скоро узнают, – буркнул Эклект.
– Там, на Форуме, рядом с курией преторианцы и консул Фалькон. Преторианцы объявили его императором, сенаторы собираются на заседание. Сенатор Клавдий Помпеян отправился из дворца туда.
Безумная радость озарила лицо Марции. Она догадалась, что имел в виду Марк Квинтиллиан во время их последней встречи.
– А кто, кто возглавляет преторианцев? – еле вымолвила Марция, стараясь справиться с бешеным биением сердца.
– Трибун Марк Квинтиллиан, госпожа! – ответила Прима, и радость
