Шрифт:
Закладка:
Тётушка продолжала строить планы на ужин, и больше всех этой беседе, хоть и односторонней, был рад желудок Красибора. Он призывно урчал на каждую новую идею тётушки, а рот наполнялся слюной.
Жанна следила за тётушкой с открытым ртом: она наконец-то встретила достойную соперницу в словоохотности. Мастерство тётушки Негомилы выдавать по миллиону слов в минуту и придерживаться при этом какой-то общей идеи восхищали экстрасенса.
Оля молча улыбалась и не сводила глаз с Красибора. Она больше не собиралась плакать, а тираду тётушки слушала в пол уха. Этот своеобразный белый шум успокаивал её.
— Решено! Я полетела! Девочки, оставляю это мужское раненое царство на вас! Ой…
Тётушка Негомила помахала рукой в воздухе:
— Смена планов, мои хорошие. Понадобится чья-то помощь, я сама пакеты не унесу.
Глаза Красибора расширились. Он давно понял, что что-то было не так, но никак не мог уловить, что именно. И лишь сейчас, когда тётушка сама обратила всеобщее внимание на себя, увидел: тётушка Негомила махала в воздухе предплечьем без кисти руки. Культя была плотно замотана в бинты и какие-то повязки, будто бы… лианы? Или растительные шнурки? Красибор так и не разобрал, эти детали стёрлись из зоны его внимания от шока.
— Что с вашей рукой? — выдохнул он шокировано.
— Ох, сладкий, — тётушка вздохнула и пожала плечами. — Обратная сторона магии. Скажем так, если кто-то уговорит тебя дать волшебную клятву, подумай десять раз.
Она оттянула ворот водолазки и обнажила шею. Вокруг неё вилась татуировка, которую раньше Красибор не видел: какая-то надпись в три строчки.
— Лучше бы мне больше так не падать лицом в лужу, — улыбнулась тётушка Негомила. — А то я буквально упаду лицом, если понимаешь, зятёк, о чём я.
— Не понимаю, — признался Красибор.
— Ай, да не бери в голову, — тётушка отпустила ворот и махнула рукой. — То не твоя клятва, не тебе и думать об этом.
— Это из-за нас?
Красибор почувствовал, как желудок затих и похолодел. Если из-за их оплошности эта чудесная леди осталась калекой…
— Драгоценный мой будущий зять, — вздохнула тётушка. — Моя клятва — моя ответственность. То, что случилось со мной — результат того, что я её не сдержала. Я, а не кто-то из вас, понимаешь?
Мужчина медленно кивнул, не разрывая зрительный контакт с тётушкой. Он почувствовал, что женщина перед ним глубже и крепче, чем сама хочет показать.
— Вот и чудно, — улыбнулась тётушка и вновь всплеснула руками. Рукой.
— Я съезжу с вами, — Ольга встала с кровати и поправила голубые брючки.
— Съезжу? — тётушка засмеялась. — О не-е-ет, девочка моя. Ведьмы мы или нет? Мы полетим!
Ольга раскрыла рот от шока, но сказать ничего не успела — тётушка Негомила схватила её здоровой рукой и потащила к выходу.
— Я хочу это видеть! — завопил оттеснённый к стене Роман. — Жанна, выкати меня с крыльца, пожалуйста!
— А обратно как тебя закатим? — девушка скептично подняла бровь.
— Дождёмся их? — предположил Роман. — Ой да брось, если будет надо, я заползу наверх сам. Погнали, они же улетят сейчас без нас!
— Тоже хочу посмотреть, — раздался голос Александра. — Не могу пропустить первый Олин полёт, — добавил он с улыбкой.
— Тебя подвезти? — Роман беззаботно кивнул себе на колени.
— Э-э-э, спасибо, но нет, — Александр одновременно скривился, улыбнулся и мотнул головой.
Ольга с Жанной помогли ему встать и попробовали перекинуть его руки через свои плечи. Но мужчина был слишком высоким, так что они быстро сменили стратегию и обняли его с двух сторон за талию. Девушки улыбались и перешучивались, а в целом картина эта выглядела настолько нелепой и в то же время милой, что на какое-то время все присутствующие забыли, через что им пришлось пройти. Ненадолго, буквально несколько минут, но как же это было приятно.
Ковыляя к выходу, Александр старался не смотреть по сторонам. На его счету было двести двадцать пять лет, наполненных ужасными событиями и воспоминаниями. Лет, которые раз за разом заставляли смотреть его на то, как возлюбленная умирала в муках. И сорок первый раз случился уже в реальности, в том единственном потоке времени, который не повторится. Сегодня Александру было достаточно того, что впервые за эти два с половиной века он спас самого дорого для него человека. Она не сгорела, не умерла. Она жива, спокойна, улыбается и ворчит, пьёт кофе с булочками и тайком проносит эти же булочки ему. Александр отстрадал своё, и сейчас был готов побыть в неведении, которое пощадит его обгоревшее сердце.
Комната опустела так же быстро, как и заполнилась. А после того, как пёстрый людской ураган испарился, Красибор увидел одну единственную фигуру, которая стояла всё это время позади столпившихся друзей.
— Фима, — позвал он одними губами, которые непроизвольно сразу после этого растянулись в мягкой улыбке.
— Крас, — так же беззвучно ответила Фима и улыбнулась, чуть наклонив голову в бок.
Они молча смотрели друг на друга минуту, вторую. Сами удивлялись тому, как комфортно им было в затянувшейся тишине. На третьей минуте они пришли в движение одновременно: Красибор протянул к ней руку, а Фима сорвалась с места и со вздохом опустилась на кровать, обнимая мужчину.
— Давно проснулся? — спросила она спустя время, не разжимая объятий.
Её дыхание обжигало шею, Красибор поёжился от того, как отзывалась чувствительная кожа на близость.
— Нет.
— Я хотела быть тут, когда ты проснёшься. Извини, что пропустила.
— Ты была здесь в первый раз, — ответил он и погладил девушку по спине.
Его рука двигалась от её поясницы к лопаткам. Там ненадолго задержалась и переместилась выше. Красибор погладил Фиму по макушке, заправил растрёпанную прядь за ухо и шепнул:
— Главное мне было узнать, что вы выбрались. Что ты цела.
— Тебе нужно задуматься о скрытых выгодах твоего излишнего альтруизма, — ухмыльнулась Фима.
— Чего?
Она немного отстранилась. Упёрлась руками в его плечи, волосы соблазнительно соскользнули, и мужчина не преминул возможностью снова заправить их за девичье ушко. Щёки девушки залил румянец, и она ответила:
— Ты себя даже не упомянул. Мы все выбрались, Крас. Это главное, а не то, что именно я цела. Как бы романтично и по-рыцарски это не звучало.
— Тебе кто-то уже говорил, что ты зануда?
Губы Фимы растянулись в хитрой улыбке:
— Нет. Ведь
