внезапно остались в меньшинстве. Покуда прочие твари яростно орудовали копьями, намереваясь если не уничтожить чужаков, то как минимум подороже продать свою жизнь, самый крупный жук отбросил оружие и расправил крылья, явно намереваясь смыться. И отчего-то Птаха понимала, что если он вдруг уйдет живым, ничем хорошим для их шестерки это не кончится.

Птаха прыгнула ему на спину как раз в тот самый момент, когда жук оттолкнулся от земли задними лапами и поднялся в воздух. Под неожиданным грузом его хорошенько так тряхнуло и он чуть было не рухнул, но все же сумел выровняться и принялся медленно, но верно наращивать высоту, причем довольно быстро. И тут Птаха поняла, что своим импульсивным поступком невольно загнала себя в западню. Она, конечно же, может прикончить жука одним ударом — вот только они оба сразу же камнем полетят вниз, где и разобьются в лепешку.

Именно поэтому Птаха всего лишь вонзила Колибри под правую лапу твари, надеясь заставить ее приземлиться. Не тут-то было. Пронзительно заверещав, столь громко и мерзотно, что Птаха едва не оглохла, жук вдруг на какое-то мгновение замер — а после ринулся к земле, чтобы потом снова взмыть вверх. Он всеми силами пытался сбросить Птаху, которая одной рукой что есть мочи сжимала рукоять Колибри, а второй вцепилась в какой-то шипастый нарост на панцире чудовища.

Спустя короткое время от бесконечных виляний в воздухе Птаху начало мутить, однако тварь и не думала останавливаться, выделывая все более крутые пируэты. Птаха не знала, сколь высоко они находятся, так как внизу стелилась лишь синеватая пелена, но, впрочем, оно было и неважно. Какая разница, сколько ей лететь — тридцать локтей или всю сотню, приземление она все равно не переживет.

Забросив мысли сбросить Птаху, жук сумел извернуться и харкнул ей прямо в лицо какой-то вонючей жижей. Хоть Птаха и успела убрать голову, несколько капель попали ей на щеку и принялись разъедать кожу не хуже кислоты. Зашипев не сколько от боли, сколько от злости, Птаха отпустила нарост и саданула кулаком прямо по лупатому глазу твари. Та в ответ клацнула жвалами, едва не содрав с Птахи скальп.

Птаха нанесла еще один удар, но из-за очередного крена в воздухе промахнулась, задев один из усиков жука; и в тот же миг поняла, что, возможно, допустила последнюю ошибку в своей жизни. Тварь заклокотала и резко ушла влево, потом вправо, после совершила оборот вокруг себя — из-за чего к горлу Птахи комом подступил ее скудный завтрак, который она едва-едва смогла удержать внутри — резко дернулась вперед и понеслась прямо навстречу какой-то башенки, что возникла пред ними из густого марева.

В самый последний момент, видимо, придя в себя, тварь попыталась избежать столкновения, вильнув в сторону. Отчасти у нее это даже получилось. Вот только именно что отчасти. Задевшего плечом шпиль жука отбросило в сторону, перевернуло вокруг своей оси, а далее он со страшной скоростью полетел вниз вместе с вцепившейся в него Птахой — и они оба врезались в крышу какого-то сарайчика. Раздался страшный треск — Птаха лишь могла надеяться, что то был не ее хребет — а дальше наступила тьма.

Придя в себя, Птаха поначалу и не поняла, где находится. Чувствовала она себя так, словно по ней несколько раз проехала груженая телега. Перед глазами все плыло, в ушах шумело, тело при малейшем движении пронзали тысячи раскаленных иголок, а при каждом вдохе и выдохе в груди что-то булькало и клокотало.

Кое-как сползя с мертвого жука, Птаха обнаружила, что с головы до ног перепачкана зловонной липкой жижей — но, думается, то была наименьшая из ее проблем. Впрочем, ей все же несказанно повезло. Во-первых, на пути их падения оказалась заброшенная оранжерея, в которой росли какие-то невообразимо огромные растения, что смягчили посадку. Во-вторых — жучара своим телом принял на себя почти весь удар, чем невольно и спас Птахе жизнь. Вот только она понятия не имела, где сейчас ее спутники да и целы ли они вообще, а одной в ее теперешнем состоянии сможет прикончить даже ребенок.

В этот момент снаружи раздался какой-то шум. С трудом достав из тела почившей твари Колибри — не без труда, так как дернув особенно сильно, Птаха чуть не потеряла сознание от боли — она попыталась встать, но тут же рухнула обратно. Кажется, на какое-то короткое время она все же канула в незабытье, так как мир вокруг опять подернулся темнотой. В себя Птаха пришла только тогда, когда кто-то достаточно бесцеремонно схватил ее за шиворот и рывком поднял на ноги. Приоткрыв глаза, она увидела перед собой озабоченное лицо Ленса.

— Ты цела? Идти сможешь? — спросил он, придерживая Птаху под плечо. Ему пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем она смогла уловить смысл его слов, так как в ушах ее до сих пор звенело.

— Надеюсь, — прохрипела она. — Остальные?..

— Более-менее. К тем тварям пришла подмога, так что пришлось повозиться. Тео чиркнули по руке, у других пара царапин.

Убрав кинжалы ножны и вцепившись в Ленса мертвой хваткой, Птаха вместе с ним заковыляла в сторону выхода, шипя и бранясь почти при каждом шаге. Не успели они выйти на улицу, как из тумана показались Спайк с Морганом, а за ними — Архан и Тео. Последний то и дело морщился, придерживая левую руку, перевязанную куском плаща, пропитавшемся кровью.

— Ты — самая везучая и живучая сука из всех, кого я знал, — чуть ли не с уважением присвистнул Спайк, окидывая Птаху взглядом. — Я как увидал, что тот уродец тебя с собой в небо утащил — подумал, все, отправилась наша птичка в последний полет.

— Базузу говорит, что даже он впервые видит подобных тварей, — сказал Тео. — Интересно, а вдруг это… Вы слышите?

Звон в голове Птахи поутих, так что она действительно услышала слабый гул, который с каждым мгновением становился все громче и ближе. Все шестеро повернули головы в сторону шума, и…

Птаха не поверила своим глазам, когда из-за угла хлынул целый поток существ, которые даже рядом с жуками выглядели просто отвратно. Безволосые, босые, практически голые — лишь на некоторых болтались поистрепавшиеся грязные лохмотья, которые, видимо, когда-то были одеждой. Кожа их, почти просвечивающая насквозь, цветом походила на пергамент, заместо носа зияла дыра, глаза горели зелеными огнями, изо рта же, что полнились острыми зубами, свисали толстые черные языки, походившие на жирных лоснящихся червей.

При виде их шестерки, орда уродцев взвыла и ринулась прямо к ним, топоча