class="p1">Как предположил Пулайль, этот псевдоним происходит от нормандского слова «molierer», что означает «узаконивать». По его догадке, Корнель и Мольер заключили в Руане тайный финансовый договор. По нему Корнель обязался писать впредь комедии только для труппы Мольера, а для того, чтобы ни один другой театр не посмел никогда незаконно ставить эти пьесы, их автором объявлялся Мольер. Он-де сам пишет для себя комедии и ставит их. Корнель получал деньги, Мольер — славу.

Именно Корнель, по версии Пулайля, придумал псевдоним для Поклена и этим «узаконил» его как автора всех своих комедий, которые впредь напишет для него.

По другой версии, высказанной им же, весь смысл имени «Molière» заключался в том, что это была чуть искаженная анаграмма имени «Corneille». В этой анаграмме буквы «С», «п» и «I» были заменены одной буквой «М».

В XVII–XVIII веках анаграммы были достаточно популярны. С их помощью ученые зашифровывали свои открытия. Так, когда Галилео Галилей, наблюдая за Сатурном в телескоп в июле 1610 года, заметил по обе стороны планеты два небольших выступа, он решил, что это — неизвестные прежде спутники, и возвестил о своем открытии анаграммой: «Smaismrmielmepoetaleu mibuvnenugttaviras». Она расшифровывалась так: «Altissimum planetam tergeminum observavi», то есть: «Отдаленнейшую планету троякую наблюдал».

Позднее, впрочем, выяснилось, что это были не спутники, а выступы кольца, окружающего планету. Об этом открытии тоже сообщила анаграмма. В 1655 году нидерландский ученый Христиан Гюйгенс первым распознал кольцо в загадочных выступах, сопровождавших Сатурн. Он построил лучший для своего времени телескоп и, направив его на планету, увидел нечто, о чем долго не решался сообщить, подыскивая математическое объяснение увиденному. Свой вывод он зашифровал, предложив коллегам разгадать анаграмму. Год спустя он опубликовал ее в небольшой брошюре. Гюйгенс хранил тайну три года. Лишь в 1659 году, убедившись в своей правоте, он объявил на страницах книги «Система Сатурна», что Сатурн «кольцом окружен тонким, плоским, нигде не прикасающимся, к эклиптике наклоненным» («Annulo cingitur, tenui, piano, nusquam cohacrente, ad eclipticam inclinato»).

Слегка измененную анаграмму представляет и псевдоним дворянина Аруэ, сочинявшего в XVIII веке сатирические повести и памфлеты под именем «Вольтер». Если написать по-латыни «Аруэ младший», «Arouet le j (eune)», «Arouet L. J.», заменив буквы «и» и «/» на буквы «У» и «/», получится «Arovet L. /.», или — переставим буквы — «Voltaire».

Схожую вольность, по версии Пулайля, допустил и Корнель, выбирая псевдоним для своего «литературного двойника». Он удалил начальные буквы из каждого слога, составляющего его фамилию: «Cor-neil-le» (C; n; l), и, переставив оставшиеся буквы, получил слово «oliere». Затем добавил к нему букву «M», и псевдоним был готов. Эта буква «M», полагал Пулайль, означала «Maior», «Maximus», «старший». Таким образом, псевдоним «Мольер» значил «Корнель Старший». К слову, Пьер Корнель и в самом деле был «старшим». У него имелся младший брат Тома, он тоже был драматургом.

Обнаружилось и другое. С 1629 по 1643 год все произведения Пьера Корнеля издавались анонимно. Однако в 1644 году, сразу после знакомства с Покленом-Мольером, Корнель издал под своим именем книгу, содержавшую шесть его пьес, словно стремясь подчеркнуть свое авторство.

В последующие полтора десятилетия Корнель вновь выпускал пьесы анонимно. Однако, когда в 1659 году Мольер издал под своим именем и томик комедий, Корнель немедленно опубликовал с указанием своего авторства трагедию «Эдип».

Поставщик пьес Его Величества

В гипотезу Анри Пулайля хорошо вписываются паузы, характерные для позднего творчества Корнеля. Так, написав трагедию «Пертарит» (1652), на протяжении семи лет он не писал пьес. После появления «Эдипа» Корнель, живший литературным трудом, год безмолвствовал. «Трудно представить себе отдыхающего Корнеля, который не берется за перо, — писал Пулайль. — Тем не менее все считают, что было именно так. Считают с той же легкостью, с какой уверяют себя, что некий, неведомый никому Мольер, никогда не писавший пьес, вдруг начинает сочинять по две-три, а то и четыре комедии в год».

Гипотеза Пулайля, однако, вполне объясняет, почему актер и режиссер Мольер, не писавший ранее пьес, внезапно, после многих лет гастролей по провинции, вдруг начинает удивлять своими комедиями взыскательный двор Людовика XIV.

Традиционно считалось, что ему помогал принц де Конти, который сумел заинтриговать театром Мольера влиятельного кардинала Мазарини, решавшего многое при дворе Людовика XIV.

Так, Гримаре утверждал: «Мольер чувствовал, что держать комический театр в столице ему теперь по силам и что он научил своих актеров достаточно многому, чтобы надеяться на успех более верный, чем в первый раз. Он заручился даже покровительством господина принца де Конти».

Современные историки давно отказались от этой догадки. Французский историк Жорж Бордонов (1920–2007) пишет: «И вовсе не покровительство принца де Конти облегчило труппе возвращение в столицу; напротив, Конти стал святошей и объявил себя врагом театра. <…> Прежде чем впасть в самую елейную набожность, Конти был существом неуравновешенным, порочным, жестоким, ослепленным гордыней, подверженным резким сменам настроения, страшным даже для друзей. Но и святошей он так же — если не больше — озлоблен и опасен, как развратником» («Мольер», гл. VII).

С Мольером, отмечает Пулайль, принц де Конти рассорился еще в 1657 году. Он запретил Мольеру даже упоминать его имя в связи с «Блистательным театром».

Никто прежде не задумывался над тем, рассуждал Пулайль, что Мольер лишь после гастролей в Руане, на родине Корнеля, получил разрешение выступить в Париже, при королевском дворе. Никто даже не вспоминал о том, что Корнель был в дружеских отношениях с королевой-матерью Анной Австрийской. Очевидно, ее протекция и помогла организовать выступление труппы Мольера в Лувре, где она привела в восторг «короля-солнце». Так «поставщик пьес Мольера», по словам Анри Пулайля, обеспечил ему длительный успех при дворе Людовика XIV.

Туда же, в Париж, на склоне лет неожиданно переехал и Пьер Корнель (компанию ему составил его младший брат Тома Корнель). Они поселились по соседству с театром Мольера. И сам переезд, и выбор нового места жительства — все это косвенно подтверждает, что между Корнелем и Мольером существовал некий договор о сотрудничестве. Творческий же дар Корнеля и в старости был неиссякаем, отмечает Бордонов. «Любовные стихи, сочиненные Корнелем в шестьдесят четыре года, принадлежат к самым прекрасным в нашей литературе» («Мольер», гл. XXIX).

В том же 1662 году, когда Корнель переселился в Париж, была поставлена «Школа жен». В последующие десять лет Мольер (или все-таки Корнель?) написал свои лучшие пьесы: «Тартюф, или Обманщик» (1664), «Дон Жуан, или Каменный пир» (1665), «Мизантроп» (1666), «Амфитрион» (январь 1668), «Жорж Данден, или Одураченный муж» (июль 1668), «Скупой, или Школа лжи» (сентябрь 1668).

Повседневная