Друзьям. Родителям. Когда Брэнд впервые рассказал эту историю, он упомянул лишь бледнолицых девушек. Очевидно, он жил в деревне. Я промолчала, но запомнила его слова. Возможно, он в очередной раз солгал.

«Мы знали, что они вернутся, потому что в глазах мужчин загорелся странный огонек, когда они увидели моих сестер, — сказал Брэнд. — Когда они вернулись, мы сделали то, что должны были сделать. Мне не хотелось их убивать, но у нас не было выбора. Они сами выбрали свою судьбу. Они могли отправиться домой, но вместо этого вернулись с оружием и наручниками».

«И после этого ты решил, что можешь украсть мою собаку и тебя никто не будет искать», — сказала я.

«Собака — не сестра», — возразил Брэнд.

«Нет, — согласилась я. — Но она тоже член семьи».

Между нами повисло долгое молчание. Наконец Брэнд вернулся в свою камеру, лег на койку и уставился в потолок.

«Ты считаешь меня плохим человеком», — сказал он спустя некоторое время.

Я не ответила. В этом не было смысла. Я была слишком занята, пытаясь понять, что делать дальше. Если я попрошу консерваторов привести Джипа и лошадей, они найдут карту. Я не знала, как они отреагируют на это. Карта была доказательством, что ее владелец связан со смертью и исчезновением их близких. Но если я не скажу им и не смогу сбежать, лошади и Джип умрут. А я сомневалась, что смогу быстро сбежать из этого полузарытого в землю бункера с бетонными стенами, решетками на окнах и закрытыми дверями, если побег вообще возможен.

Конечно, выбор не был трудным. Я знала, что должна сделать, но сложнее всего было ответить на вопрос «как». Я сомневалась. Пыталась убедить себя, что если успокоюсь и проявлю хитрость, то справлюсь. И последствия не будут катастрофическими. Брэнд прав. Консерваторы поверят ему, а не мне. Поскольку мне придется довериться ему ради собственного спасения, я не видела смысла предавать его или даже подрывать доверие консерваторов к нему. Один из мужчин, принесших нам еду, хорошо ладил с Брэндом. Второй не был таким дружелюбным. Не стоило укреплять его опасения.

В тот момент мне очень хотелось выйти в коридор и захлопнуть дверь в камеру Брэнда, от которой не было ключа. Он заслужил это, и к тому же так я бы избавилась от его компании. Вряд ли кто-то другой так привлекал внимание и раздражал бы меня, просто лежа на койке и молча смотря в потолок. Поведение Брэнда было почти ребячливым, словно он — вор — обиделся на меня — жертву — за то, что я пристыдила его и назвала все своими именами.

От мыслей меня отвлекла собака. Я немедленно узнала ее радостный лай.

Это была Джесс, и с каждой секундой она приближалась к бункеру. Мне показалось, что мое сердце увеличилось в два раза и теперь пыталось вырваться из груди.

Я подбежала к окну и выглянула сквозь решетку. Как я уже говорила, бункер был наполовину зарыт, и окно находилось в двадцати сантиметрах над травой. Я увидела Джесс и Сагу. Бежавший за ними человек неуклюже поправил противогаз, когда они приблизились к бункеру. Он вел Сагу на веревке, но Джесс вырвалась вперед, и теперь ее поводок волочился по траве.

«Джесс! — закричала я, протягивая руку сквозь решетку. — Джесс! Хорошая девочка!»

Бегущему человеку удалось наступить на край веревки, и Джесс резко дернулась. Она споткнулась и с визгом упала на землю. Консерватор сел и подтащил терьера к себе.

«Эй!» — возмутилась я. Неожиданно кто-то втянул меня за плечо в камеру.

«Карантин, — заявил Брэнд, выглядывая из окна. — Нельзя трогать собаку, иначе им придется сделать с ней что-то, чтобы она не разнесла инфекцию».

Консерватор держал Джесс на руках. Он или она носил странную перчатку на искривленной руке. Перчатка скрывала травму, на которую человек не обращал никакого внимания. Казалось, пустые стеклянные глаза противогаза смотрели на меня, а не на собаку.

«Не волнуйтесь, — крикнул Брэнд. — Наверное, собака почувствовала мой запах».

«Они не должны понять, что ты знаешь эту собаку, — очень тихо сказал он. — Иначе они начнут задавать новые вопросы, на которые у нас нет правильных ответов».

Человек в противогазе смотрел на нас. Джесс немного успокоилась, но по-прежнему пыталась вырваться из его рук и броситься ко мне.

Хотя я разозлилась, когда Джесс упала на землю, Брэнд был прав. К тому же, я видела, что на самом деле консерватор был добрым человеком и теперь пытался успокоить собаку, а не навредить ей.

«Они могут пристрелить собаку, если решат, что ты прикасалась к ней», — сказал Брэнд, словно прочитав мои мысли.

Теперь я смотрела на Джесс и не могла поверить, что спустя столько времени и пройденных миль встретила ее в конце своего путешествия.

Консерватор встал и уставился на меня. Я не знала, каким был его взгляд — дружелюбным или враждебным. Противогаз делал его нечитаемым: стекло отражало серое небо над головой.

Джесс заскулила и залаяла, потянув веревку. Консерватор снова успокоил ее. Его руки были добрыми и знали, как гладить собаку. А потом этот человек резко отвернулся.

В тот момент я приняла решение. Теперь я знаю, что поступила правильно и неправильно одновременно. Во-первых, меня убедило то, как консерватор обращался с Джесс. Жестокий человек так себя не ведет. В каком-то смысле Джесс тоже доверяла консерватору.

Во-вторых, когда консерватор обернулся, густая коса за ее головой немедленно напомнила мне Бар.

Я ошибочно полагала, что женщина будет добрее и отнесется с пониманием.

В-третьих, если здесь действительно обитали волки, Джип не справится с ними в одиночку. Привязанная собака и стреноженные лошади не переживут и ночи.

Это решение привело к плохим последствиям, но я по-прежнему считаю его правильным — с учетом того, что я знала в тот момент.

«Эй! — крикнула я. — Эй, вы!»

Консерватор замерла, но не обернулась.

«У меня тоже есть собака, — продолжила я. — И лошади. Они привязаны недалеко отсюда. Ждут, пока я вернусь».

«Гриз», — сказал Брэнд. Его голос превратился в предупреждающий рык.

«Если я скажу вам, где они, вы сможете привести их? — спросила я, стряхнув руку, которая вцепилась в мое плечо. — Это недалеко. Но без меня они в опасности».

«Гриз, — прошипел Брэнд. — Не делай…»

«Они связаны, — продолжила я. — Они не могут убежать или напасть. Собака умрет от голода или жажды».

«Если они найдут карту…» — сказал Брэнд.

«Найдут, — сказала я, отвернувшись,