Тридцать долларов у меня есть, но сумма кажется большой за то, чтобы подвезти меня на расстояние не более десяти километров. Отказываюсь и от этого предложения. Тогда Франсуа очень серьезным голосом спрашивает, стоит ли моя жизнь 30 долларов: в лесу полно повстанцев Май-Май и беглецов из Руанды, все знают, что я здесь, потому что, разумеется, появление белого на Веспе не прошло незамеченным, и если я останусь здесь, то не видать мне никогда утреннего солнца.

После его слов я осознаю, какова ставка в игре, и только безответственный безумец попытался бы сэкономить запрошенные деньги. Возвращаюсь в палатку, одеваюсь, беру тридцать долларов и отдаю их Франсуа. Прошу дать мне двадцать минут на то, чтобы снять палатку и погрузить багаж. Пока я спешно занимаюсь своими делами, люди Франсуа возятся в кузове грузовика, чтобы освободить там место для Веспы. Замечаю присутствие солдата в форме, он молчаливо стоит чуть в сторонке. Через полчаса Веспу поднимают, словно былинку, и затаскивают в кузов, забитый клубнями ямса. Потом водитель запускает мотор, оперируя проводами аккумулятора. Разрывая тишину леса, грузовик с дьявольским ревом трогается с места и едет по направлению к Букаву.

Прочь из Демократической Республики Конго

В кабине грузовика нас шестеро: я сижу рядом с водителем, справа от меня – агент Agence Nationale de Renseignements, он едет к семье, чтобы провести с ней короткий отпуск, потом сидит Франсуа. Между ним и дверкой кабины еще двое, на одном из них ярчайший красный комбинезон механика, все швы которого продублированы светоотражающими полосками. Мои ноги поставлены на багаж и достают почти до подбородка. Я до смерти устал и хотел бы поспать, но постоянные подпрыгивания грузовика и чертовски неудобная поза, в какой вынужден сидеть, не позволяют заснуть – так и сижу с закрытыми глазами в тщетной попытке ухватить несколько минут сна. Время от времени я вытягиваю ноги, не полностью, складывая их на приборный щиток.

С раздражающей частотой останавливаемся для контроля на многочисленных военных блокпостах. Притворяясь спящим, наблюдаю украдкой за солдатами, сквозь окошко заглядывающими внутрь кабины. Спрашивают обо мне, говоря на суахили, я это понимаю по слову wuzungu, которым они меня определяют – значение то же самое, что и у имени нарицательного mondele. Вопросов и беспокойства удается избежать благодаря вмешательству агента секретных служб и словам Франсуа, которого, из того, что я могу увидеть и понять, хорошо знают в этих краях. Я бы действительно попал в передрягу, если бы какой-нибудь военный заупрямился и попросил предъявить документы: мой паспорт – в бардачке Веспы, лежащей в кузове грузовика под толстым слоем ямса. Остановки на военных пунктах проверки чередуются с другими, к которым нас принуждает грузовик: мотор часто глохнет, когда колеса увязают до осей в грязи. Чтобы запустить его снова, приходится выходить, добираться до аккумулятора, находящегося прямо под сиденьем. Меня эти вынужденные остановки не раздражают, потому что позволяют размять ноги и покурить на свежем вечернем воздухе, в то время как волшебная луна освещает лес.

К трем утра я наконец-то различаю сквозь деревья воды озера Киву. Грунтовая дорога сменилась отличным асфальтом и идет, огибая озеро. Останавливаемся на полчаса в маленьком поселке, там даже не дома, а, лучше сказать, бараки. Маленькие рынки, где продается все, от запчастей для подержанных машин до продуктов питания, по большей части консервов и печенья. Безуспешно ищу какое-нибудь место, где поесть. Смирившись, удовлетворяюсь пачкой печенья, импортированного из Арабских Эмиратов. Снова едем по дороге, которая после серии поворотов начинает бежать в нескольких метрах от берега. Слева в отдалении, на западном берегу, мне удается заметить слабые и редкие огни Букаву.

В пять утра, когда город еще погружен в темноту, грузовик прибывает к месту назначения. Благодаря своему местоположению, высоте и мягкому климату, в прошлом Букаву был процветающим и красивым городом в любой сезон года, часто посещаемым богатыми бельгийскими колонистами. Близость к Руанде, желание эксплуатировать огромные природные богатства региона, гражданская война после падения режима Мобуту вызвали кровавую борьбу, сопровождавшуюся насилием и громадными жертвами. От прошлого Букаву осталось совсем мало, а в настоящем – нищета и неопределенность. Я хочу сгрузить Веспу, но Франсуа говорит, что не может трогать груз, надо подождать приезда таможенной полиции для контроля.

Во время трехчасового ожидания Франсуа рассказывает мне о своей жизни и о пережитом в войну. Подростком он присутствовал при казни членов своей семьи. Взгляд и тон голоса Франсуа дают мне понять, что воспоминания обо всем том, что случилось, почти целиком заполняют его душу до сих пор. Я молчу и слушаю его слова, потом, чтобы сменить тему, говорю, что надо идти вперед, что жизнь продолжается, словом, произношу банальности.

После того, как Веспу сняли с грузовика, Франсуа провожает меня в миссию Отцов Савериани.

В момент прощания, пожимая мне руку, он говорит, что был счастлив оказать помощь. Он настоял на том, чтобы забрать меня, потому что я направлялся к Отцам Савериани. У него есть долг признательности к миссионерам, поскольку один из них, падре Джованни, помог ему выучиться на медбрата, и он хотел бы работать по этой специальности в ближайшем будущем. Добавляет, что из тридцати долларов, что я ему дал, он не положил в карман ни единого: распределил поровну между своими людьми. Наконец, признается, что солдат, ехавший вместе с нами, настаивал на том, чтобы меня оставили в лесу: разумеется, он размышлял о том, что вернется со своими товарищами по оружию, чтобы ограбить меня и навредить. Отец Систо, с которым я вскоре познакомлюсь, подтвердит мне опасения Франсуа и скажет, что мне сильно повезло с помощью.

В соборе Notre-Dame-de-la-Paix, заполненном верующими, идет месса. Отец Систо, к которому мне следует обратиться с просьбой о приюте, стоит среди священнослужителей. Пристраиваюсь в уголке церкви и жду окончания службы. Я так устал, что мог бы заснуть и стоя. Религиозные церемонии в Африке длятся часами, и месса в соборе Букаву – не исключение из правил. В полдень иду в ризницу представиться отцу Систо, он сердечно принимает меня, без излишних формальностей.

Вечером, за ужином, получаю возможность познакомиться с остальными миссионерами. Отец Систо среди них самый пожилой, в Букаву он живет уже долгие годы, и ему довелось пережить все трагические события, опустошившие Конго в последние десятилетия. Он не слишком разговорчив, и только в последний день