– Похоже, ты и правда устал, – заметил Фил. – В первый раз вижу, что ты хлещешь пиво с такой скоростью. И о нераскрытых делах ты тоже обычно не говоришь.

Маклин потер лицо, поднял пустой бокал и принялся изучать остатки пены на донышке. Потом поставил бокал обратно.

– Прости меня, Фил. Это я болячки расчесываю. Все они болтают о мотивах, и о планах, и о символическом значении того и сего, а я в это время думаю о Керсти. И о том, что с ней сделал этот мерзавец.

– Может, тебе тогда не стоит работать над этим делом? – Фил протянул руку к пустому бокалу, но Маклин его опередил.

– Нет, Фил, моя очередь! Закон есть закон. – Маклин встал и принялся протискиваться вокруг стола. – И я сам попросил это дело. Да я чуть ли не на коленях стоял! Я ж не мог позволить, чтобы кто-то другой взялся за него и все просрал!

В пабе было довольно людно, целую кучу студентов обслуживала лишь одна задерганная барменша. Маклин стоял в очереди, если эту толпу можно было назвать очередью, и пытался выкинуть работу из головы. Забыть Хилтона, чьи умствования становились все более дикими. Забыть томительное ожидание ответа из Абердина. Забыть о том, что ему придется потратить драгоценные часы на отчеты, которые Дагвид и не собирается читать. Забыть… блин, кого он обмануть-то пытается?

Не прошло и часа, как Маклин вернулся к столику, по бокалу пива в каждой руке и пакетик острых чипсов в зубах. Может, насчет часа он зря – Фил не успел выпить и половины первого бокала.

– Как прошло твое Рождество? Как дела у Рей? – спросил наконец Маклин, когда закончил разрывать скользкий пакет с чипсами и предложил Филу присоединиться.

– Спасибо, хреново, – отмахнулся Фил и, подумав, добавил: – И то и другое.

– Да ладно? Она что, не поладила с твоими родителями?

– Ну, вроде того. Впрочем, ты же мою мамочку знаешь? Она любую неприятность раздует до космических масштабов. А Рей продолжает психовать из-за подготовки к свадьбе. Вместе они составили такую гремучую смесь – хоть святых выноси.

– Сочувствую. Хорошо все-таки, что твои родители живут далеко. У редких встреч есть свои достоинства.

– У редких встреч? Да они собрались сюда на месяц-другой, чтобы помочь со свадьбой. На месяц-другой! – Теперь уже Фил сделал длинный глоток, потом с заговорщическим видом посмотрел на Маклина. – Слушай, ты же все равно там, в бабушкином доме, один как перст. Вот и приютил бы их.

– Сам ты как перст! Если хочешь знать, у меня там каждый день гости!

– Ну да, понятное дело, Ворчун и этот парнишка, Макбрайд. Помогают тебе избавиться от излишков виски. Не знаю я их, что ли?

– Вот они-то почти и не заходят. На Рождество у меня целая толпа песни распевала. И Эмма пару раз была.

– Вон оно как? – ткнул его в бок Фил. – Ну-ка, ну-ка, расскажи дядюшке.

– Размечтались, капрал! Для джентльмена честь девушки превыше всего.

– Так была затронута честь? Становится все интересней… В любом случае, главное, чтобы ты подтвердил, что Эмма приглашена на свадьбу. Иначе Рей совсем рехнется!

Маклин обеспокоенно посмотрел на часы, затем обвел взглядом паб:

– Вообще-то, Эмма тоже должна была прийти. Не думал, что она так сильно опоздает. Неужели до сих пор сердится?

– Сердится? Ты что-то натворил?

Маклин попытался рассказать, что между ними случилось, хотя он и сам-то толком не знал, что именно.

– Мы виделись утром в управлении, она что-то там привезла в хранилище. Сказала, что к восьми будет здесь. Вроде все было в порядке.

– Женщины, они такие. Сидит сейчас, наверное, на диване перед телевизором, смотрит что-нибудь сопливое. Взяла в кафе литр клубничного мороженого, когда ей предложили пластиковые ложечки, ответила, что одной достаточно. И никто ей сегодня вечером не нужен. Завтра позвонит тебе и что-нибудь наплетет про тяжелый день и как она вырубилась прямо в кресле. Вот попомни мои слова.

– Но она же сказала… – начал Маклин, не подумав, и тут же осекся. Конечно, Фил прав. Всего лишь маленькая месть за несостоявшийся совместный обед.

– Если тебя интересует мое мнение, на этот раз она назло мамке уши отморозила. Я хочу сказать, перед ней была перспектива замечательной компании, – в моем лице, разумеется, – бочкового пива, да пожалуй что и кебабов. И что вместо этого? «Неспящие в Сиэтле» с Мег Райан и мороженое? По-моему, она прогадала.

Маклин посмотрел на вновь опустевший бокал, потом – на стойку бара, где многочисленные сорта пива так и зазывали себя отведать с табличек над краниками. Вспомнил о мерзком дне, который только что закончился, и о другом, который ждал его завтра.

– Ты что-то там говорил насчет кебабов?

57

Он понимает, что видит сон, еще до того, как собственно что-то видит. Страх, его старый приятель, снова затаился где-то в самой глубине сознания. Словно убийца. Словно насильник.

Он бредет сквозь струящийся туман, густой, как деготь, и такой же черный. На секунду он впадает в панику оттого, что вот-вот задохнется, но потом и это уже неважно. Важен только страх.

Перед ним возникает уличный фонарь, лишь слегка рассеивающий мрак. Старинная конструкция, чугунный столб с тяжелой стеклянной лампой сверху, газ некачественный, огонь чихает и плюется. Серный, пахнущий тухлыми яйцами дым от фонаря такой же густой, как и туман. Такой же живой.

Он идет дальше, и улица раскрывается перед ним, как труп на столе у анатома. Взрезанная, вывернутая наизнанку, за каждым фасадом – грязные тайны. Ноги мерзнут. Это ощущение заставляет его опустить взгляд, мокрые камни мостовой под ногами блестят, как кольца вываленных наружу кишок. Когда он снова поднимает глаза, он уже на месте.

Он открывает дверь – и сразу оказывается в кабинете, неожиданно ярко освещенном. Хотя магазин, через который должен был пройти, он тоже помнит. Темные пыльные полки. Книги, в которых и заключался смысл этого места, давно вывезены. Но одна осталась. Раскрытая, она сейчас лежит перед ним.

Со страницы на него смотрит Керсти. Мертвые глаза, облако волос вокруг головы похоже на темный нимб, покрытый легкой рябью оттого, что воды Лита пытаются унести его прочь, к морю.

Он переворачивает страницу.

На него зло прищурилась Одри Карпентер. Она сердита на весь мир, на отца, на свою дурацкую смерть. Она пытается освободиться от пут, наконец они лопаются, ее тело колышется в потоке.

Он переворачивает страницу.

Кейт Маккензи, лежащая навзничь в холодной, очень холодной воде ручья, плачет по своей потерянной любви. Из глаз