Шрифт:
Закладка:
– Не совсем понятно… – встреваю я. – Меро Малкари был Брейшо, в том смысле, что он входил в семью Брейшо…
– Да, так, – кивает отец.
– Тогда в чем все-таки проблема? У него должен был родиться сын – Брейшо, ты сам сказал, что Меро предусмотрительно сделал ДНК. Этот мальчик мог бы вырасти вместе с нами. Это его право – быть здесь, если он Брейшо. – Я смотрю на него. – Но ты ему отказал в этом. Почему?
– Вот черт! – восклицает Рэйвен. – Кажется, я знаю, почему. Изначально у тебя были другие планы, но ты был вынужден защищать своих сыновей – Мэддока, Ройса и Кэптена. – В ее взгляде читается жалость. – Ты дал работу этой женщине – той, которой твой брат засадил ребенка, ты поселил ее в своем доме, и это была твоя самая большая ошибка.
Глаза отца затуманиваются чувством вины, и он начинает издалека:
– Каждый мальчик вырастает в мужчину, но не все достаточно сильны, чтобы отпустить прошлое и изменить будущее…
– Стоп, – произносит Мэддок спокойным тоном, и все взгляды устремляются на него. – Больше никакого дерьма. Скажи прямо, отец.
И Ролланд говорит:
– Я взял любовницу Меро горничной…
– Горничная, – повторяет Ройс, поворачиваясь к нам.
Горничная, прислуга…
Внезапно на нас обрушивается осознание.
– Ты позаботился о ней, потому что любил своего брата, а она убила твою жену и наших матерей.
В глазах отца появляются слезы.
– Она могла бы убить и вас, но Мейбл услышала крики и успела как раз вовремя.
– Вот почему ты отправил ее в тюрьму, вместо того чтобы убить… Потому что она была беременна.
Ролланд кивает.
– Я не мог убить своего племянника, хотя его мать убила мою жену и жен моих лучших друзей. – Он прочищает горло. – Пару месяцев спустя на пороге моего дома появилась какая-то женщина с младенцем на руках, она сказала, что это сын Меро, родившийся в заключении. Не моргнув глазом, я прогнал ее. Теперь уже я не хотел, чтобы мальчик рос в моем доме вместе с вами, и еще меньше хотел однажды вернуться домой и найти вас всех мертвыми, как это было с вашими матерями.
– Ты говоришь о ребенке… Он-то в чем провинился?
– Ни в чем. Однако я подумал о будущем. Я посадил его мать за решетку на всю жизнь, но она может выйти оттуда. Не сомневаюсь, что она найдет его взрослым и сделает все возможное, чтобы настроить его против нашей семьи.
– Меро никогда не переставал наблюдать за вами, – говорит Перкинс, делая шаг вперед. – Полагаю, он очень быстро узнал, что его сыну было отказано.
Отец вздыхает.
– Да, я тоже так думаю.
– Ты позволил Виктории попасть в Брей-хаус, потому что знал, что Мария ее мать, – доходит до меня.
Он этого не отрицает.
– Да, так и есть. Я привел ее туда, но ничего ей не сказал. Виктория сама во всем разобралась.
Провожу руками по лицу и поворачиваясь к Перкинсу.
– Что тебя заставило прийти сюда сегодня? Ты что-то знаешь о ней?
Похоже, он ждал моего вопроса.
– Офшорные счета Меро Малкари уже почти три года были заморожены. Но вчера их вычистили до последнего цента.
У меня внутри все переворачивается.
Нет.
– Сколько там было? – заставляю свой голос звучать спокойно.
– Чуть больше двенадцати с половиной.
Пытаюсь унять волну внутри, угрожающую опрокинуть меня на задницу.
Это я виноват.
Я сказал ей уйти, и она ушла.
Двенадцать миллионов пятьсот тысяч долларов…
Я никогда не найду ее, никогда не смогу отблагодарить за то, что она сделала для меня и моей дочери.
Рэйвен отпускает руку Мэддока и подходит, глядя на меня встревоженными глазами.
– Кэп, она не взяла ни цента из денег Донли… Она хотела, чтобы я отдала все Басу Бишопу…
Мои братья подходят ближе.
– Может быть, это потому, что она сидела на миллионах, Рэй-Рэй? – тихо говорит Ройс.
Рэйвен качает головой.
– Нет. Я уверена. Она ничего не брала с этого счета. Не взяла бы ни за что на свете…
Ройс смотрит на Перкинса.
– Как ты узнал, что счет опустошен?
– Она оставила тебе подсказку, – говорю я, прежде чем он успевает ответить. – Верно?
– Да… Я получил электронное письмо… А в тот момент, когда средства были сняты, пришло автоматическое уведомление.
– Но почему тебе? – спрашивает Рэйвен.
– Потому что я был тем, кому она доверилась, когда ей больше некуда было идти.
Я делаю шаг к нему.
– Покажи письмо.
Перкинс достает из кармана телефон и передает мне. Мой взгляд падает на экран, и я вижу якорь. Слов никаких нет.
Моя грудь сжимается. Виктория надеялась, что Перкинс поймет и придет ко мне, расскажет, что что-то не так. Она же поклялась, что никогда не уйдет…
– Виктория не брала деньги, – выдыхаю я.
– Смотри дальше, Кэптен. Там еще одно изображение.
Дрожащими пальцами провожу вверх по экрану, и каждый мускул в моем теле напрягается, когда я вижу картинку.
– Птица? – подошедший Ройс в замешательстве качает головой.
Черт возьми. Это же…
Ее друг. Мальчик за стеной, увитой плющом.
Он следил за ней по просьбе своего отца, следил всю жизнь… и теперь пришел за ней.
Глаза-бусинки, красная шея, белые крылья с черными перьями на концах.
Гребаный стервятник.
– Это Майк, – говорю я, и в ушах начинает стучать.
– Ты серьезно?! – вскидывается Ройс.
– Я знал, что с этим ублюдком что-то не так… никак не мог отделаться от этого чувства.
Я опускаю телефон и стискиваю зубы.
Черт!
– Она же сама говорила мне, что ему здесь не место, что он не такой, как мы… – В голове пульсирует боль. – Майк – сын Меро. И он, черт возьми, все время был здесь.
Мэддок берет у меня телефон, впивается взглядом в экран и медленно поднимает глаза на нашего отца.
– Ты отвернулся от гребаного ребенка, и теперь он здесь, гнобит нашу семью.
– Я понятия не имел, сынок… – шепчет отец. – Если бы я знал…
– Ты должен был догадаться. Этот парень был обожжен Брейшо, черт возьми, а обожженные всегда превращаются в Грейвенов!
Мэддок поворачивается к нам.
– Мы должны найти его.
Рэйвен протягивает руку, чтобы схватить Мэддока за запястье, но на полпути ее рука останавливается. Я перевожу взгляд с Перкинса на отца, смотрю на Рэйвен, затем на моих братьев.
– У меня такое чувство, что он найдет нас первым…
– Но зачем ему это делать? Если Виктория у него, почему бы ему не скрыться с наших глаз, забрав ее с собой? –
