– Ромыч, ты его ненавидишь?

Я отрицательно головой покачал. Не-а. Какая-то глухая пустота внутри.

– А мама?

– Ничего. Пусто. – коротко высказался.

– Она думала, как лучше…

– Не бывает «как лучше»! – прервал грубо. – От вранья и молчания не бывает. Я точно знаю! – выдохнул, сбавляя градус. Не хочу думать о матери. – В общем, есть у меня мыслишки, что с Лазаревой делать, но тут семьей обсудить нужно.

В зону бокса зашло трое мужчин. Мы с Темычем замолчали. Я как раз надел перчатки. До этого грушу дубасил голыми кулаками. Боль физическая иногда помогала забыть о душевной.

– Кто хочет спарринг? – услышал и голову поднял. О, нарисовался хрен сотрешь. И этот тут. Жданов.

– Я, – бросил поджарому мужику. Мы вроде не знакомы, но лицо его где-то видел. Жданов кивнул в знак приветствия. Я тоже целоваться с ним в десны не торопился.

– По лицу можно бить, красавчик? – хмыкнул мужик. Борзый. Возраста примерно одного, но в его жопе детство играло даже больше, чем в моей.

– Главное, сзади не пристраивайся, любитель красавчиков.

– У-уу! – загудел один из его товарищей. – Дым, это вызов!

Тот в ответ громко рассмеялся, и мы встали в стойку. Артем громко цокнул и глаза закатил. Да, голова у меня порой бедовая. Мне бы к врачу, но, может, по башке дадут и прояснится…

– А ты бесстрашный, – заметил соперник, когда парой ударов обменялись. Так, примерялись. Этот Дым неплохо махал кулаками. Точнее, очень даже хорошо – в грудь засадил профессионально. – Но я сильно бить не буду.

– А ты профессионал, – мне удалось все же пробить его защиту. – Любишь попиздеть филигранно?

– Ну ок, – хищно улыбнулся и пошел в яростную атаку. Не кулаки – дубины… Глаза удалось разлепить, когда надо мной склонились двое: Артем и товарищ Дыма.

– Сколько пальцев?

– Два. Указательный и средний зовут их.

– Шутит, значит, в порядке, – услышал Дыма. Он навис надо мной, затем руку протянул. – Нормально?

Я схватился за нее и рывком поднялся.

– Ну, как был дебилом, так и остался. Наверное, все же к врачу нужно.

– Все стабильно, – проговорил Темыч. – Это лучше, чем регресс.

– Полонский Вадим, – он протянул руку. – Извини, я реально не хотел. Я в прошлом занимался. Нельзя было так, – он почесал голову и улыбнулся. – Но ты такой шутник, Роман…

– Демьянов, – я пожал его руку. – Полонский. Строительство?

– Ага. «Вершина».

– У меня отчим жены Ольшанский. – и на Ника взглянул. – Жены, понял?

– Знаем, знаем, – хмыкнул Вадим и тоже к Жданову повернулся. – Жена – это святое.

– Мне чужих не нужно, – ровно ответил Жданов. – Своя есть.

– Я так понимаю, у нас тут клуб бывших мужей?

– Я не бывший, – буркнул, утирая рожу. Опять бровь расхерачили. Я опять боевой красавчик.

– Так-то я тоже. Только меня жена нахер послала. А это очень далеко.

– Знаю. Меня туда же отправили.

Артем с его товарищем трещал о чем-то. Они вроде знакомы оказались. Мы со Ждановым холодными взглядами обменялись. Мало нам приятного разговоры разговаривать.

– Предлагаю выпить по кислородному коктейлю за знакомство, – произнес Вадим.

– Ой, Дым, чё ты как первоклассник. Давайте лучше затусим вечером? Артем, ты как?

Брат хмыкнул и положительно кивнул. Может, реально мальчишник устроить? Не, никаких баб, чисто с мужиками потрындеть, побухать, поплакаться. Ева сегодня у моей мамы, а Наташа просила дать ей выдохнуть, не давить присутствием.

– Да, Наташ? – ответил сразу, как увидел, что звонит. Все же она прошлую беременность ходила тяжело – я всегда должен быть доступен. – Что случилось?! Где вы?

Глава 41

Наташа

– Улыбнись, как пай-девочка! – крикнула Света-фотограф и усиленно закружила вокруг меня.

У меня сегодня фотосессия для каталога спорттоваров. Я, оказывается, хорошо в них выгляжу. Чувствовала себя тоже неплохо. Анализы удовлетворительные, но врач приказал покой. Никаких стрессов.

Я стала в очередную позу и поймала взглядом свое отражение. Практически не изменилась, такая же стройная. Скоро это будет не так, и мне понадобится одежда другого кроя. Возможно, пригласят на фотосет для беременных. Хотя вряд ли я подойду. Ситуация у меня не стандартная: ребенок будет, а мужа нет. Для идеальной картинки не подхожу.

Конечно, я думала о Роме. О том, как радовался моей беременности. О том, что рассказал: у него нет сына. Значит, с этой несчастной овечкой ничего не связывало. О том, что любит меня. Детей наших. Достаточно ли этого, чтобы простить мужа? Наверное, да. А чтобы снова начать верить? Доверять, как себе? С этим сложнее.

Мне страшно. Не того, что загуляет. Вижу, что Рома сам себя давно наказал. И вся ложь его связана с изменой. Я другого боялась. Кого бы ни родила – я буду счастлива. А вот он… А если снова девочка? Нет, Рома будет любить, искренне и сильно, но… Это будет не сын. Демьянов так рьяно признал этого мальчика своим. Даже не убедился, как следует. Неужели пол так важен? Может, это как не закрытый гештальт? Или необходимая деталь в его картине мира, чтобы быть полностью счастливым? Я не верила в дурацкие заморочки, продиктованные мачизмом, а вот папа его… Андрей Иванович очень хотел внуков, даже я чувствовала это давление, а если Рома тоже?

Он всегда любил и уважал отца. Мужественно принял утрату, но переживал. Сложно представить, каким ударом для него стала новость, что отец был с его девушкой. Что обманывал мать. Что даже его, Ромин, сын – это мальчик его отца. Это очень тяжело для него морально. А мне страшно. Я боялась, что он снова разочаруется. Не только во мне. Но и в себе.

– Так, Наташа, о чем думаем? – спросила Света. – Скорбные мысли на лице. Хороним кого-то?

– Да нет, – я отключилась голову и игриво улыбнулась. Еще полчаса изображала милую девушку. Потом снова мысли и страхи. Страхи и мысли. Я боялась, что мы снова разочаруем друг друга. Я – полом ребенка. А он выбором. Не знаю, каким. Но явно тем, который мне не понравится. А я так больше не хочу. Желаю быть уверенной в себя и человеке, который рядом. Хочу ждать и любить ребенка, а не переживать и грызть ногти в ожидании известия о поле.

Сейчас даже удивительно осознавать, что мы были такой счастливой парой. Довольные и гармоничные. Любящие. Как оказалось, мы полны комплексов и страхов. Настолько ли мы подходили друг другу? Я, возможно, так и не смогу исполнить его мечту, чем бы она ни была