Краем топора Серый приподнял одеяло, потянул носом упоительный запах хлеба, кунжута и еще чего-то сугубо восточного…

Взвыла сигналка, вспыхнул свет, Серый, зажмурившись, развернулся, вскинул руки и топор, – кто-то надтреснуто взвизгнул, потом с грохотом обрушился на пол. И все стихло. А потом Серый услышал хорошо знакомый голос участкового:

– Вот те раз. И что мы тут делаем, а, Мацук?

…И снова, как и в течение долгих лет, он проснулся, трясясь в ознобе. Заклацали, как у тезки-волка, заболели зубы, которые не могли болеть – ни одного своего не осталось, все вставные. Руки тряслись, как с лютого перепою. Протянул трясущуюся длань, пробудил от сна своего верного китайского друга – ноутбук – и, как алкоголик за бутылку, схватился за работу.

Ничего. Что было – прошло, упал – поднимайся. Старые грехи уже позади, полдела сделано. Тот, кто, взявшись за плуг, оглядывается назад, – негодный человек. Теперь следует завершить начатое, а заодно и положить конец злу, хотя бы в той степени, в которой ему доступно.

А для этого необходимо добавить в серые будни еще парочку трагических случайностей.

Глава 7. Приказано выяснить

Получив санкцию руководства заниматься только делом букмекера – а именно установить, действительно ли имело место быть самоубийство, – Лев Иванович здраво рассудил: стажер Хортов, несмотря на припадки, в своем роде профессионал. И за спецификой следует обращаться именно к нему, тем более что посторонних экспертов привлекать нет ни оснований, ни нужды, ни желания.

Что до того, что мальчик с гнильцой, то это ничего. Когда речь шла о деле, собственные симпатии и антипатии полковник без проблем загонял в самый темный угол своей души. Единственное, что сейчас нужно, – это добровольное соработничество со стороны этого самого Хортова.

Можно было бы просто дать приказ, субординация есть субординация. Однако для решения нетривиальной задачи Гурову нужен был не покорный и подавленный авторитетом практикант, а сотрудничающий, горящий энтузиазмом стажер Хортов и его голова. На привлечение к работе парня пришлось потратить некоторое время и временно закурить.

Несколько задушевных замечаний, суровое мужское молчание и сочувственное хмыканье, прозрачные намеки на стопроцентное понимание – и вот уже Хортов сам, без принуждения, извлек из загашника результаты своих исследований, причем скрупулезные, довольно серьезные. Мальчишка в самом деле не бил баклуши все эти пять лет в универе, и способности к аналитике у него были. По крайней мере, дать базис для полноценного расследования он мог – и дал.

Ну а поскольку изучать статистические выкладки – довольно объемные и детальные – не было ни времени, ни желания, Лев Иванович сурово, по-мужски покаялся:

– Шурик, старому полковнику требуются пояснения.

И этот ход конем сработал. Шурик «поплыл». Они заперлись в кабинете и устроили мозговой штурм – непродолжительный, но активный. Поближе к вечеру оба появились на людях, как писали в советской прессе, усталые, но довольные. Разве что Шурик имел вид утрудившегося стажера, не первой свежести и потрепанного, а Гуров был, как всегда, аккуратен, спокоен и собран, как человек, точно знающий, что сейчас заставит делать других.

Первым делом потребовалась санкция Орлова, чтобы закрепить за собой обоих парней до конца срока их пребывания на стажировке. Без поддержки руководства полковнику не удалось бы сдержать негодования сотрудниц архива и аналитического отдела, у которых вот так грубо и без наркоза изъяли любимого Шурика. Что до Мартынова, застигнутого в столовой, то он наскоро проглотил присутствующее за щеками и сообщил, что готов работать.

– Ну-с, господин полковник, начинайте совещание, – Крячко сделал широкий жест, – ты же у нас директор нашей маленькой психиатрички для игроманов?

– Заканчивайте, Станислав Васильевич, ваш пир остроумия, – призвал Гуров к порядку, – и давайте работать. Пункт первый: все, что вы услышите в этом кабинете, должно остаться исключительно между нами четырьмя. Дело конфиденциальное, никаких имен, званий и прочей конкретики. Это и в ваших интересах. Пункт второй: сейчас каждый из нас…

– Нас? – поднял руку Крячко.

– Да, господин полковник, именно нас, и нас с вами. Каждый из нас получит по заданию, суть которого: провести оперативно-следственные мероприятия неофициального характера. Задача: получить максимум информации при минимуме публичности.

Установилась неловкая тишина, и Лев Иванович для ясности озвучил мысль по-иному:

– Расспрашиваем. Разнюхиваем. Без демонстрации служебных удостоверений. Так яснее?

– Тю, так бы сразу и казалы, – проворчал Мартынов.

Гуров похвалил:

– Вот-вот, мимикрируй примерно таким образом. Молодец.

– Понятно. Теперь по деталям: кто, куда и зачем? – деловито поинтересовался Стас-старший.

– А вот это нам предстоит решить вместе. Шурик, твой выход.

Хортов, доселе молчащий, выступил вперед с несколькими листами бумаги и с сурово-торжественным лицом. Крячко немедленно сострил:

– На мясокомбинат наряд есть? Или на ликеро-водочный?

– Вы будете смеяться, Станислав Васильевич, как минимум первое имеется, – колко отреагировал Хортов, недовольный снижением градуса пафоса, – Пятигорский ипподром.

Станислав погонял пальцем в ухе:

– Странноватое здесь эхо. Ипподром, Пятигорск? В Москве вроде тоже нечто подобное имеется.

– Имеется, – согласился Лев Иванович, – но места не от фонаря подобраны, а по итогам серьезной исследовательской работы.

Хортов поклонился.

– Именно, – кивнул Гуров, – поэтому мы тут все и собрались, чтобы по-людски решить, кто куда отправляется. Принудительно никто никого за Можай загонять не станет, а смету перед руководством обосновать требуется. Так, раз уж перешли на демократические начала, вы, Станислав Васильевич, может быть, предпочитаете официальную командировку с официальными суточными?

Станислав немедленно открестился:

– Э, нет-нет, так лучше не надо. Молчу-молчу. Что еще интересного имеется?

– «Уфа-арена». Соответственно, Уфа. Башкирия, – на всякий случай пояснил Хортов.

– Я бы сказал, чуть менее интересно, – вставил Крячко.

– Нижний Новгород, Семашко, шахматный клуб.

Этот вариант Крячко одобрил:

– О, Нижний – это хорошо. Раки. Пиво вкусное.

– Ну и, наконец, Зеленоград, улица Гоголя, десять, сорок два.

Этот пункт остался без комментариев.

– Вот, а теперь – что от нас требуется. Прибыть на место, найти и опросить очевидцев, наиболее осведомленных относительно ряда следующих фактов. Позволь, Шурик.

Гуров забрал у Хортова листы бумаги и начал зачитывать, сверяясь с записями:

– Пятигорск, второго мая, бега на приз Файсала Аль Рахмани.

– Кого-кого? – переспросил Крячко, сбитый с толку.

Гуров успокоил друга:

– Ну, бывший приз имени Буденного, наверное, если что-то оскорбило твой великорусский слух. Далее – Уфа, одноименная арена, «Белая речка» – «Ледяные крылышки», седьмого мая.

– О как, – с двусмысленной улыбочкой прокомментировал Стас-младший, Хортов хмыкнул прямо как простой смертный. Стас-старший подозрительно оглядел их, но ничего не сказал.

– Нижний Новгород, девятого мая, шахматный клуб, финал Привалов – Накамура. Ну и, наконец, Зеленоград, Дьяконов Алексей Вячеславович, тысяча девятьсот восьмидесятый, не судим, не работает, женат, один ребенок, шестнадцатого мая.

– А что натворил