Шрифт:
Закладка:
Шаг за шагом мерил он расстояние, переставляя свои длинные ноги вверх по склону, чтобы бросить взгляд на бесконечную последовательность пустынных покатых возвышенностей, а затем снова вниз по склону, в овраг, где время от времени просочившаяся вода позволяла существовать чахлой растительности. В таких местах Кугель находил черемшу, дурнишник и вопляк, а иногда и саламандру, что позволяло ему не умереть с голоду.
День тянулся за днем. Холодное и тусклое Солнце всплывало по темно-синему небосклону, то и дело подергиваясь синевато-черной пленкой, после чего медленно заходило, как громадная пурпурная жемчужина. Когда темнота делала дальнейшее продвижение практически невозможным, Кугель заворачивался в плащ и спал в какой-нибудь ложбинке.
Вечером седьмого дня Кугель, прихрамывая, спустился с холма в заброшенный сад. Там он нашел и поглотил несколько сморщенных ведьминых яблок, после чего направился по едва заметной тропе, оставшейся от древней дороги.
Примерно через полтора километра тропа вывела его на утес, возвышавшийся над обширной равниной. Внизу, прямо под этим утесом, река огибала небольшой поселок, после чего устремлялась на юго-запад и постепенно исчезала в дымчатых далях.
Кугель обозревал ландшафт с настороженным вниманием. Равнина напоминала мозаику из ухоженных огородов идеально квадратной формы и одинаковых размеров; по реке дрейфовала рыбацкая плоскодонка. «Мирная картина!» – подумал Кугель. С другой стороны поселок был застроен причудливыми архаическими зданиями, причем скрупулезная равномерность распределения строений вокруг центральной площади позволяла предположить такую же методичную скрупулезность характера местных жителей. Сами по себе здания были не менее единообразными: каждое представляло собой группу из двух, трех, а иногда и четырех установленных один на другом и уменьшавшихся с возрастанием высоты грушевидных модулей, причем нижний был неизменно выкрашен в синий цвет, второй – в темно-красный, а третий и четвертый были выкрашены в темноватый горчичный и черный цвета – соответственно. Навершием каждому зданию служил прихотливо искривленный чугунный стержень той или иной длины. Гостиница на берегу реки выглядела не столь чудаковато-канонической, ее окружал радующий глаз – по меньшей мере издали – цветущий сад. Дорога вела вдоль реки на восток, и теперь Кугель заметил движущийся по ней караван из шести фургонов на высоких колесах. Его опасения рассеялись – в поселке, очевидно, допускали присутствие чужеземцев; Кугель стал с уверенностью спускаться с холма.
На окраине поселка Кугель остановился и открыл сумку, все еще державшуюся у него на поясе, хотя уже существенно потрепанную. Изучив ее содержимое, Кугель нашел пять терциев – сумму, вряд ли способную удовлетворить его потребности. Поразмышляв, Кугель набил сумку небольшими окатышами, подобранными на обочине, что позволило придать ей внушительные вес и полноту. Стряхнув пыль с одежды, он поправил на голове зеленую охотничью кепку и направился в поселок.
Пока он шел по улице, никто не пытался преградить ему путь; никто даже не обращал на него внимания. Пересекая площадь, Кугель задержался, чтобы рассмотреть сооружение еще более причудливое, нежели окружавшие его произведения местных архитекторов: большой и глубокий каменный очаг. В очаге ярко пылали поленья, его окружали пять фонарей на чугунных опорах. В каждом фонаре горели пять фитилей, а над фитилями были устроены сложные конструкции из зеркал и линз, предназначение которых оставалось для Кугеля непостижимым. За этим сооружением прилежно ухаживали два молодых человека, очищавших от сажи двадцать пять фитилей, ворошивших горящие поленья и регулировавших винты и рычажки, в свою очередь контролировавшие положение зеркал и линз. Молодые люди носили, по всей видимости, принятые в этих краях костюмы: голубые шаровары до колен, красные рубахи, черные жилеты с бронзовыми пуговицами и широкополые шляпы. Взглянув на Кугеля без всякого любопытства, они вернулись к своим занятиям, а Кугель прошествовал к гостинице.
В примыкавшем к гостинице саду две дюжины местных жителей сидели за столами и с очевидным аппетитом поглощали какие-то блюда и напитки. Кугель понаблюдал за ними пару минут – их учтивая изящная жестикуляция напоминала манеры, преобладавшие в далеком прошлом. Люди эти были так же непривычны Кугелю, как их строения: бледные и тощие, яйцеголовые и длинноносые, они отличались выразительными темными глазами, причем у каждого из них были так или иначе, но по-разному, обрезаны уши. Лысины мужчин – а они все были совершенно лысыми – блестели в красных солнечных лучах. Женщины разделяли волосы пробором посередине, а по бокам коротко стригли их «под горшок», так, чтобы они не достигали ушей примерно на сантиметр; Кугелю такие прически показались непривлекательными. Пиршество жителей поселка болезненно напомнило Кугелю о качестве пищи, благодаря которой он выжил в Бледных Промоинах, – о терциях он больше не помышлял. Кугель зашел в сад и уселся за стол. К нему приблизился дородный субъект в синем переднике; разглядев потрепанную одежду Кугеля, он нахмурился. Кугель тут же вынул из сумки два терция и протянул их человеку в переднике:
– Возьмите это на чай, любезный, чтобы мне не отказывали в самом проворном обслуживании. Я только что закончил долгий и трудный путь и страшно проголодался. Вы могли бы принести мне примерно такое же блюдо, каким угощается господин за соседним столом, и бутыль вина. Попросите также владельца гостиницы приготовить для меня удобный спальный номер. – Кугель беззаботно снял с пояса сумку и шлепнул ее на стол так, чтобы стук произвел желаемое впечатление. – Мне потребуются также ванна, чистое белье и услуги брадобрея.
– Я – владелец гостиницы, – отозвался человек в синем переднике. – Сейчас же прослежу за тем, чтобы ваши желания были выполнены.
– Превосходно! – сказал Кугель. – Ваше заведение производит на меня положительное впечатление – возможно, я останусь у вас на несколько дней.
Хозяин гостиницы благодарно поклонился и поспешил проследить за приготовлением ужина для Кугеля.
Кугель плотно подкрепился, хотя второе блюдо – раки с холодцом, приправленным нашинкованным пунцовым мангонилем, – показалось ему излишне пряным и жирным. Жареная птица, однако, не вызвала у него никаких нареканий, а вино настолько понравилось, что он заказал вторую бутыль. Майер, владелец гостиницы, сам принес эту бутыль, а похвалы принял как должное.
– В Гундаре нет лучшего вина! Конечно, оно обходится недешево, но вы – человек, умеющий ценить удовольствия жизни!
– Вы совершенно правы, – подтвердил Кугель. – Садитесь, выпейте со мной пару бокалов. Должен признаться, ваш необычный городок вызывает у меня любопытство.
Владелец заведения охотно принял предложение Кугеля.
– Меня удивляет то, что вы находите Гундар необычным. Я прожил здесь всю жизнь, и наш поселок кажется мне ничем не примечательным.
