— Не говори мне, что ты снова подумываешь о прыжках?

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь так быстро, что чуть не падаю назад. Сильная рука обнимает меня за запястье и тянет вперед.

Мои кроссовки скрипят, а моя голова упирается в твердую грудь. Та самая грудь, в которой я пряталась, когда спал. Та грудь, о которой я думаю, когда пытаюсь заснуть и терплю неудачу.

Его аромат сильно поражает меня, его мужские ноты специй и дерева вызывают у меня головокружение и просачиваются в кровь, так что это единственное, что проникает в мое сердце и выходит из него.

Должно быть, потому что я давно не чувствовала этого или его. Прошло много времени с тех пор, как он был так близко, окружал меня своей теплотой или прикасался.

Боже. Его рука на моем запястье. И это похоже на пылающий огонь, который вот-вот распространился по моей коже.

Однако это не так, потому что, как только я могу стоять самостоятельно, он отпускает мое запястье и отступает. Теперь между нами снова безопасное расстояние.

И я ненавижу расстояние.

Ненавижу космос.

Но больше всего я ненавижу человека, стоящего передо мной, такого же красивого, как всегда, в своем темном костюме, с уложенными волосами и лицом сильным, как гранит.

Именно из-за него я рискнула всем сердцем и проиграла.

Или, может быть, это из-за того глупого ванильного сердца, которое все еще пытается вернуться к жизни при одном его виде. Сердца не понимают, не так ли? Все, что их волнует, — это остаться в живых, даже если это будет больно.

Даже если оно будет поломано в процессе, и все, что останется — это кровь с примешанным к ней запахом.

Потом меня осенило.

Нейт здесь.

Папа тоже здесь.

Вот дерьмо.

— Что ты здесь делаешь? Папа наверху, и тебе нужно уйти, пока он не проснулся. Он спросил меня, есть ли что-то, о чем он должен знать, и даже сказал, что пахнет иначе. Понятия не имею, почему у него такой чувствительный нос, но он есть, и я чуть не потеряла его, и он знает, Нейт. Он знает, что что-то не так, потому что он папа. Он кое-что знает, и я не могу лгать ему. Я не могу этого сделать…

— Эй. Дыши глубже.

Я вдыхаю, затем резко выдыхаю, глядя на него из-под ресниц.

— Я… мне страшно. Я боюсь его рассердить или потерять после того, как наконец вернула. Это чудо, что он дома и так быстро выздоровел, а я не могу… не могу думать о том, чтобы потерять его.

— Не потеряешь. Я позабочусь об этом.

— Серьезно?

— Я когда-нибудь давал обещание и не сдерживал его?

— Да.

— Тогда поверь мне в последний раз.

— Ты… собираешься с ним поговорить?

— Пора мне сделать это. Я ждал, пока он выздоровеет, но я должен быть тем, кто ему скажет, прежде чем он вернется к битве со Сьюзен и узнает об этом самостоятельно.

— Да. Я понимаю.

— Мы должны быть реалистами, Гвинет. Он, вероятно, не воспримет это хорошо.

— О Боже. Он… он будет так зол.

— Он будет. Но я выдержу это.

— Как… как ты собираешься это сделать?

— Я скажу, что убедил тебя на этот брак, а ты просто согласился с моими планами.

— Но это неправда. Я согласилась на это и могу нести за это ответственность. Я сказала тебе перестать обращаться со мной как с чертовым ребенком, Нейт.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем?

— Ты не можешь позволить себе потерять его. Он твой отец и твоя единственная семья.

Это вызывает у меня слезы, потому что смысл его слов поражает меня прямо в мое едва бьющееся сердце. Он знает, как много для меня значит папа, поэтому, чтобы я не потеряла его, он рискует потерять его.

Он рискнет быть брошенным ради меня.

Он предпочел бы, чтобы его снова бросили, чем мне пришлось бы снова пройти через это.

И это больно. Потому что он не должен падать на меня, когда не испытывает чувств. Когда он перестал прикасаться ко мне, вместо того, чтобы бороться за меня.

— Я собираюсь взять на себя ответственность за свои действия, Нейт. Тебе не нужно жертвовать собой ради подружки для секса.

На его щеке подскакивает мускул, и он сжимает челюсть. Я могу сказать, что его терпение на исходе, потому что он тяжело дышит, прежде чем говорит:

— Ты не такая, так что хватит использовать эти долбаные термины, Гвинет.

— Это то, что люди моего возраста называют сексуальными отношениями. Черт. Разве мы не были такими?

— Если бы ты была такой для меня, я бы не выполнил твои требования, когда бы тебя ни увидел. Я бы поставил тебя на четвереньки и трахнул. Так что нет, ты не подружка для секса.

Мое сердце сжимается от образа, который он насаждает мне в голову. Я сглатываю, потому что мое сердце принимает это как фальшивый знак, чтобы вернуться к жизни.

Мое тело жаждет прильнуть к нему, потому что я скучала по нему. Мне не хватало секса с ним, и спать рядом в его руках. Но мой мозг умнее, потому что он все контролирует и больше не идет на компромиссы.

— Тогда кто я, Нейт?

— Самый раздражающий человек на земле, вот кто.

— Бесишь, потому что я не позволю тебе прикоснуться ко мне?

— Потому что тебе нужны гребаные чувства. Почему ты этого хочешь? Почему хочешь, чтобы я ответил на твои чувства? Ты знаешь, как я сломлен. Я тоже пуст. Как ты сказала, я не люблю, когда люди сближаются, потому что они уходят. Они, блять, уходят, Гвинет. Вот почему я не собираюсь испытывать чувства. Поэтому, ты не должен хотеть получить их от меня.

— Разве ты не понимаешь? Потому что они мне нужны, идиот. Мы похожи, ты и я. Поэтому нам важно мнение друг друга. Вот почему мы спим друг с другом, несмотря на бессонницу. Это потому, что этой пустоте больше не позволено шуметь, она умиротворяющая и правильная. Ты спал в последнее время? Нет. Пустота была такой громкой и резкой, и я скучала по тебе, но ненавидела себя за это, потому что ты не скучаешь по мне.

— Я скучаю, — его голос низкий, еле слышный.

— Что ты только что сказал…

Любые другие слова исчезают, когда он хватает меня за лицо, его сильные руки обхватывают мои