и ославливали жестоким насильником и нечестивцем Миноса Второго, внука Миноса Первого.

113. Хитрость Тесея на жребии [189]

Итак, подоспел срок отсылать живую дань критскому чудовищу Минотавру в третий раз. Родителям, у которых были не достигнувшие брачного возраста дети, приходилось, сообразно жребию, расставаться с сыновьями или дочерями. При этом в кандидаты для безвозвратного путешествия на Крит отбирались лишь спортивные юноши и девушки, тренированные прыгуны — акробаты. Это было одно из условий Миноса потому, что афинские юноши и девушки перед тем, как попасть к Минотавру, должны были участвовать в священных на Крите Бычьих плясках.

Снова у афинского царя Эгея пошли раздоры с согражданами, которые горевали о собственных детях и с негодованием сетовали на царскую несправедливость. Они прямо говорили, что виновник всех бедствий страны единственный свободен от наказания, что, Эгей, завещав власть незаконнорожденному чужеземцу Тесею, равнодушно глядит, как они теряют законных отпрысков и некоторые остаются бездетными.

Эти жалобы не раз слышал Тесей, и они угнетали его жаждущий справедливости героический дух. Считая своим долгом не столько царского сына, сколько героя, не оставаться в стороне от постигшего народ горя, но разделить участь сограждан, он сам добровольно, не по жребию, вызвался ехать на Крит. Все удивились благородству Тесея и восхитились его героизмом и любовью к народу.

Эгей же, исчерпав все свои просьбы и мольбы и видя, что сын непреклонен и неколебим, неистово тряся сильно поредевшей бородой на еще больше округлившемся подбородке, визгливым голосом во всеуслышанье объявил на агоре:

— Напоминаю, что никто не может в качестве дани добровольно поехать на Крит, ибо это будет нарушением воли великих богов. Поэтому я, как всегда, повелеваю провести справедливую жеребьевку, которая выявит имена всех подростков, которым самой Могучей Судьбой предначертано ехать на Крит. Пусть у пританея сейчас соберутся не дежурные 50 булевтов, а все 500 членов экклесии, а я, как царь, буду пританом. Жеребьевку проведем без бобов, с одними остраконами (черепками).

Обычно жребий определялся с помощью бобов. В одну урну клали черные и белые бобы, количество тех и других было равно числу кандидатов, а в другую — черепки с их именами. Из обоих сосудов одновременно доставались боб и черепок. Белый цвет боба означал, что кандидат избран, черный — нет. Эллины считали, что таким образом определяется воля бессмертных богов и непреложной Мойры Лахесис для каждого принимающего участие в жеребьевке.

Некоторые рассказывают, что на жеребьевке юношей Тесей проявил хитрость и подменил черепок, выпавший по жребию самому последнему, седьмому по счету подростку. Он быстро подошел к помосту и правой рукой выхватил из руки глашатая последний черепок в тот момент, когда он только, что вынул его из урны. Царевич сделал это, как будто, просто хотел посмотреть. Это было серьезным нарушением процедуры определения жребия, и некоторые замерли в понятном негодовании, другие застыли в недоумении, не зная, как к этому отнестись. В это время кого-то окликнули, и никто не обратил внимание на то, что Тесей, посмотрев, отдал черепок, зажатый не в правой, а в левой руке.

Когда обескураженный глашатай взял из левой руки Тесея последний черепок, то, увидев на нем имя, открыл было рот и замолчал, он ошалело озирался кругом, не в силах выкрикнуть имя царевича.

Тогда Тесей решительно прокричал сам свое имя. Почти все ожидали, что глашатай выкрикнет любое другое имя, кроме имени Тесея и не знали стоит ли им сразу возмутиться вмешательством царевича в жеребьевку. На площади воцарилась мертвая тишина. Люди пытались понять, что же на самом деле произошло, сначала никто из тех, чьи дети не были выбраны, даже не обрадовался такому жребию.

Логограф младшего поколения Гелланик из Митилены на Лесбосе, однако, утверждает, будто никакого жребия на этот раз вообще не метали. Якобы Минос сам приехал в Афины и, выбирая из преуспевших в акробатике юношей и девушек, среди которых был и Тесей, выбрал первым именно его. Таковы на этот раз были условия отправки живой дани на Крит у его могучего владыки, предусматривавшие также, что афиняне за свой счет снаряжают корабль, на котором пленники под присмотром Миноса поплывут на Крит, не взяв с собой никакого «оружия брани», и что конец возмездию может положит смерть Минотавра.

114. Тесей отвечает на укоры Эгея

Эгей скорбно нахмурился, но не столько потому, что его сыну выпал жребий ехать на Крит, сколько потому, что он понял, что, чтобы он не стал делать, Тесей все равно сделает по-своему и поедет. Он, конечно, догадался о подмене имени на черепке потому, что он сам, воспользовавшись властью пританея, совершил бесчестный поступок, заранее убрав из урны черепок с именем сына. В первый момент он даже хотел закричать, что не может быть на черепке имени Тесея потому, что его в урне вообще не было, но потом понял, что только зря сам себя выдаст.

Царь, казалось, на несколько мгновений застыл с горестно приоткрывшимися мелко подрагивающими губами, но, придя в себя, он впал в неистовый гнев и отцовский, и царский и стал пронзительно кричать о нарушении правил голосования.

Тесей же спокойно, но достаточно громко, так, чтобы все слышали, отцу возразил:

— Да, я виноват, что не сдержался и, не выдержав томительного ожиданья, формально процедуру нарушил, но не судите меня строго, ведь по существу нарушения не было, ибо я даже не пытался черепок со своим именем подменить.

Потом, успокоившись, уже наедине с сыном, Эгей стал укорять его, все время спрашивая со слезами, застывшими в этот день в сильно постаревших глазах:

— Ну, почему ты сам все решил, даже мне заранее ничего не сказал?! Ведь ты бросаешь меня в старости одного здесь на произвол беспощадных врагов!

— Я, как первый в Афинах герой, должен положить конец столь нечестивому возмездию, наложенному на Афины Миносом за смерть сына его Андрогея, и я во что бы то ни стало убью другого его сына Минотавра.

Ответил жестко Тесей, разозленный несправедливостью отца, желавшего, используя свое царское положение, оградить собственного сына от участия в выплате живой дани. Однако, увидев, как страдает отец, внезапно совсем состарившийся, Тесей пожалел его и участливым тоном сказал:

— Отец, пойми, я не мог поступить иначе. Такова воля великих богов! Я слышал во сне голос Колебателя земли Посейдона, который, как ты сам знаешь, считается моим божественным родителем. Он прямо приказал мне самому плыть на Крит и там убить Минотавра и обещал, при этом, мне помощь.

Эгей, услышав про обещанную помощь могучего