ни вникали в изначальное сказывание бытия, метафизическое мышление начала не отказывает бытию в «есть» и знает бытие как самое суще-бытующее из всего сущее-бытующего. И именно благодаря этому, пожалуй, оно должно быть выделено из всего сущее-бытующего, не будучи обреченным на впадение Ничто.

Вопрошание «о» бытии как самом суще-бытующим из всего сущее-бытующего берет поэтому бытие как то, «исходя из чего…», суще – бытующее представляется как таковое; измененный до такого вида бытийный вопрос не останавливается на самом суще-бытующем из всего суще-бытующего и не может задерживаться на нем, потому что он таким образом утратил бы характер «Первого» по отношению к последующему, приходящего позднее и стал бы для последующего всего лишь чем-то «в себе», что, правда, присутствовало бы, но уже не как не как присутствие, которое господствовало бы-довлело изначально над всем присутствующим и потому, в первую очередь, над самим собой.

Метафизическая словесная формула: «бытие есть», если продумать ее в достаточной мере, может стать отличительным признаком того, в какой мере вообще далеко в пределах метафизики само бытие приводит к господству свою собственную сущность.

Метафизическая словесная формула: «бытие есть» выражает желание спасти бытие как самое суще-бытующее из всего суще бытующего и как Первое из суще-бытующего.

Словесная формула «пра-бытие есть» в мышлении, сообразном истории пра-бытия, подразумевает Иное – не самое суще-бытующее из всего сущее-бытующее как Первое, и даже вообще не подразумевает пра-бытие – несмотря на слово «есть» – как нечто суще-бытующее; сообразное истории пра-бытие сказывание выражает чистое сущение пра-бытия, как возвращение уступленного было подлежащего самостоятельному решению-выбору и в то же время обратное возвращение пра-бытия в тишь без-дно-основы.

Словесная формула «Пра-бытие есть» говорит: со-бытие со-бытует себе просвет Между Тем и закладывает основу Непубличному существенных решений-выборов и обеспечивает несравненное и некажущееся своей сущности.

«Существенность» не есть больше значимость, которая могла бы стремиться к выдвижению и обретению приоритета, а в господстве скрывает свою потаенную мягкость.

«Пра-бытие есть» – знание этой словесной формулы требует настоятельного вникания в пра-бытие – так, что достигалось бы понимание того, что оно событует спорное спора и ответствующее ответствования в его подлинности-собственности.

Метафизический бытийный вопрос, который движет метафизическое мышление также и как вопрос, собственно, уже не задаваемый вопрос, есть его «метода». Оно удерживает себя благодаря такому виду и способу подхода в представлении суще-бытующего в свете суще-бытности, которая всякий раз подразумевает одновременно «категориальную» сущность и «действительную» причину и «основу» суще-бытующего в целом. Исторически можно «с-читать», прибегнув к вопрошанию, метафизические основоположения ее внятно и определенно названного «метода» с ὑπόθεσις Платона и с διαλέγεσθαι; с ἐπαγωγή Аристотеля; с mathesis universalis Декарта; с трансцендентальной и спекулятивно-практической систематики Канта; с «диалектики» Гегеля. Несмотря на это, мы таким образом не видим пред собой собственно подхода; последний заключается в том, чтобы не все лады и всячески идти от сущее-бытующего и прочь от него, к бытию, но, проходя мимо него и промахиваясь мимо него (в аспекте его истины), возвращаться в мысли к суще-бытующему – так, как суще-бытующее повсюду прежде выделяется-отличается как «действительное» – в чем и усматривается действительность и в кругу каковой предпочитается видеть действительное. Этот подход метафизики вовсе нельзя постичь метафизически-исторически, но можно мыслить только сообразно истории пра-бытия – как тот род и вид, каким суще-бытность промеряется и поддерживается в устойчивом виде как структура суще-бытующего. При этом уже заранее помыслено – в той манере, в какой «мышление» (представление сущее-бытующего как такового, исходя из суще-бытности) о самом бытии превалирует и переводится-переносится в свою сущность, хотя метафизика полагает, что суще-бытующее, которое мыслит (человек), противостоит для себя суще-бытующему в целом и само по себе разузнает его причины и качества-состояния. Но даже если метафизика и включает-вбирает это «мыслящее» суще-бытующее (человека) тоже в свое объяснение Целого (как некий вид живого существа, как некоторый вид «духа», как «конечное сознание» и тому подобное), то метафизике по сущности своей никогда не удается познать принадлежность того, что спрашивает бытийный вопрос, к сущности самого бытия из сущения пра-бытия и сделать такое познание основополагающим познанием. Но поскольку мышление, сообразное истории пра-бытия, способно понять подход метафизики и, тем самым, ее самую внутреннюю-глубинную подвижность, это мышление мыслит метафизику снова в ее более изначальном виде-образе. Оттуда мы и получаем тогда указание, что – мысля в соответствии с историей пра-бытия – метафизика в ее методе и подходе только и становится существенной, хочу сказать: ее Содержательное вновь вбирается-включается в фугу принадлежности «мышления» к бытию.

Эту принадлежность мы понимаем, исходя из интеллектуального проникновения в существенный характер «мышления» – в том смысле, что оно выступает как направляющая нить для проекта – набрасывания (Entwurf) суще-бытующего на суще-бытность. Поскольку бытие как φύσις движется по восходящей, оно превосходит-подчиняет себе человека таким образом, что он становится внимающим-прислушивающимся-послушным и собирающим (νοεῖν – λόγος) и выступает в качестве «единства» для существенного характера бытия. «Единство» подразумевает здесь Собранность-Воедино из постоянства присутствия – и наоборот, в него назад; то, что принадлежит-относится к нему, есть одно ииииииииии, и, то есть, «есть». Метафизическое мышление есть перевод в нынешнесть-сиюминутность суще-бытующего на основе его присутствия и в его присутствие: и наивысшая форма перевода в нынешность становится необходимой и достигается в «диалектическом» мышлении, «непокой» и «движение» которого нацелены по смыслу единственно на безусловное переведение в нынешность-сиюминутность всего обусловленного как такового – переведение в безусловное и пред-ставление его себе самому. Приоритет «мышления» (как путь проектирования – набрасывания определения суще-бытности вообще) проистекает из самого бытия; так, что оно изначально сущит как φύσις – и таким образом переводит человека в разряд воспринимающего-внимающего существа, коль скоро он перенимает и утверждает отношение к суще-бытующему как таковому как основную черту своей сущности. Если однажды этот изначальный существенный выбор (в пользу преодоления – пересиливания сущности человека φύσις’ом) оказывается сделанным, то человек «спасает лицо», утверждая свою сущность как сущность «мыслящего» животного, и тогда остаётся возможность в самом мышлении и в его развертывании обрести самоутверждение человека как субъекта и обрести основное отношение к бытию – без знания того, что происходило вначале, констатировать, что окончательно сущность метафизики может быть выражена формулой «Бытие и мышление». Выставление приоритета мышления в качестве пути и сферы проецирования-набрасывания суще-бытующего на бытие есть отличительный признак метафизики. Там где утверждает себя это приоритетное положение мышления – и до тех пор, пока оно утверждает себя – отсутствует всякое представление о бытийном вопросе, решаемом в соответствии с историей пра-бытия – и полностью отсутствует всякая готовность его ставить.

Это не «имеет» никакой «методы», с помощью которой оно ис-«следует» бытие суще-бытующего и, тем самым, следует за ним как таковым, а