Конечно, если бы он поделился этим наблюдением с Госпожой, то в мгновение стал бы евнухом.

— Все. Отлично выглядишь. И он даже стал больше, — сказала она.

Он взглянул вниз. Из-за того, что заросли стали короче, его член казался еще на дюйм или два длиннее.

— Не желаете ли оценить на деле Вашу работу, Мэм? Убедиться, что он достаточно короткий.

Да, ее смех еще сильнее возбудил его.

— Прости, Бенджамин, но ты должен заслужить минет. Сегодня, если ты примешь все, что я дам тебе, я отсосу тебе, пока ты не окажешься на грани и позволю тебе взять меня так грубо, как тебе захочется.

Сбудутся все его фантазии. У него перехватило дыхание.

— Охрененный стимул.

Она указала на Андреевский крест.

— Забирайся туда, схватись за рукоятки и держись.

Когда он пересекал комнату, его член почувствовал какое-то дуновение ветра, но мозг был поглощен другими мыслями. Похоже, она собирается его побить. И сильно.

От предвкушения у него закипела кровь… и пересохло во рту. Руки сомкнулись на рукоятках, и он напрягся.

Первые удары флоггера почти не чувствовались. Она дразнила его: шлепала по коже, щекотала и поглаживала. Иногда легонько шлепала рукой.

Затем хвосты флоггера стали бить с большей силой. Не проблема. Ему нравились звуки удара флоггером. Напоминали ему небольшой артиллерийский обстрел.

Но когда она повысила ставки и начала по-настоящему хлестать его, плечи, спину и задницу начало жечь. Его кожа, казалось, натянулась, а ощущения сменились от легкого тепла к ужасному жару.

Тем не менее, его член упорно указывал в потолок.

Вся комната стала напоминать огромный базар под жарким полуденным солнцем, и его прошиб пот.

— Это был легкий разогрев, Бенджамин, — тихо произнесла она. — А теперь тебе предстоит проверка.

Легкий? Блять. Он думал, она закончила с ним.

— Да, Мэм.

— Наклонись и раздвинь ягодицы.

— Что? — внутри него все сжалось, и он обернулся. Анал? — Я говорил тебе, что я не…

— Ты говорил, что, — она склонила голову и процитировала его: — «я недостаточно хорошо тебя знаю для порки или анального дерьма». Я бы сказала, что ситуация изменилась с тех пор.

Вот черт.

Она слегка улыбнулась, видя, что он согласен с ней.

— Твоя задница принадлежит мне, мой тигр. Но, если это поможет, я не собираюсь надевать искусственный член и вставлять его туда.

— Какое облегчение.

За свой сарказм он получил стремительный удар флоггером, чересчур близко к яйцам.

Он с трудом справился с беспокойством. Через секунду он покорно склонил голову. Он перешел черту.

— Простите, Мэм.

Она подошла ближе и приложила ладонь к его щеке.

— Я знаю, что это тебя беспокоит. Но я собираюсь использовать маленькую анальную пробку. Мы все обсудим после сцены. Если это действительно останется проблемой, после того как ты попробуешь, я буду уважать твои пожелания.

Он выпустил полную грудь воздуха, который неосознанно задержал. Это был самый лучший вариант, кроме варианта не делать этого вообще. Но она, вероятно, разбиралась в мужском теле лучше, чем он сам, даже если это тело было его собственным.

И, эй, в конце всего этого его ждал минет.

— Вперед, Мэм.

Она притянула его к себе и подарила долгий, сексуальный, благодарный поцелуй.

— Ты смелый мужчина, Хауген.

Рейнджеры, они такие.

И все же ее слова «Ты смелый мужчина» принесли ему небольшое удовлетворение. Поворачиваясь, он задался вопросом, осознает ли Госпожа, что она никогда не называла его мальчиком, как своих рабов. Своих предыдущих рабов.

Наклонившись, он взялся за ягодицы и раздвинул их. Простата, готовься, сейчас начнется.

Холодная жидкость оросила его ягодицы. Что-то прижалось к его анусу.

Блять.

— Толкнись на меня, мой тигр. Так будет легче.

Сжав зубы настолько сильно, что едва не раскрошил их, Бен подчинился. Он почувствовал, как чертова штука скользнула внутрь. Мельком он успел рассмотреть ее, когда оборачивался. Размером с мужской большой палец. Так почему у него такое ощущение, будто она была огромной, как гребаный кулак?

Жжение. Растяжение. В итоге она вошла до упора. У него анальная пробка в заднице.

— Спасибо, что выдержал это, Беджамин. Выдержал ради меня, — она говорила мягко, пока ее руки ласкали его бедра. — Это много для меня значит.

Он выдохнул. От ощущения касания ее нежных рук на его коже и откровенной… передачи ей в собственность… его запретного места, Бена окатило теплом.

Он принадлежал ей. Это было правильно. Так и должно было быть.

Понимает ли она, что собственничество — взаимное понятие?

— Поднимайся и держись, — скомандовала она.

Выпрямившись, ему пришлось снова сжать зубы. Проклятая захватническая штуковина засела в его заднице, будто он…

Она обняла его и обхватила его член своими скользкими пальцами.

О, черт, да. Его руки судорожно вцепились в поручни.

Анна прижималась грудью к его спине, плотно прилегая бедрами к его заднице. Ее твердые пальцы скользили вверх и вниз по его члену, снова и снова. А потом она просунула руку между их телами и пошевелила анальной пробкой.

Каждый гребаный нерв в его теле проснулся и заорал: «Блять!».

Его пах пульсировал от жгучего желания, и он едва не кончил прямо на месте.

— Да, думаю, тебе это может понравиться.

Она пошевелила пробкой еще раз.

Он издал неописуемый рев, борясь с тем, чтобы не кончить.

Она рассмеялась. Гребаная садистка.

Ее пальцы двигались по члену вверх и вниз, а затем обхватили яйца, сжимая так безжалостно, что завитки вокруг его достоинства чуть не поседели, и, тем не менее, из-за чертовой штуковины в его заднице, каждое садистское действие оборачивалось ярчайшим удовольствием.

Она отступила назад и взяла другой флоггер — тот ужасный, который жутко жалил. Даже когда Госпожа начала наносить удары, его член пульсировал в такт с его задницей и яйцами, сплетаясь в какую-то невообразимую плотскую мелодию. И жалящие удары флоггера усиливали громкость.

Каждый удар, казалось, попадал в ритм с биением его сердца и пульсацией члена. Еще и еще… его мозг затуманился, перед глазами все расплылось, и каждый удар превратился в горячий всплеск ощущений, скользящий вниз по спине прямо к его напряженному члену.

— Какой ты красивый, и этот отсутствующий взгляд.

Он осознал, что она повернула его голову к себе, обхватив лицо ладонями.

Ее глаза сияли, будто солнце пробивалось сквозь серые тучи. Розовый румянец алел на высоких скулах. Волосы выбились из косы, и красивые завитки украшали виски и шею. Плечи и руки были напряжены… и он мог видеть ее набухшие соски под эластичной майкой.

— Черт, ты прекрасна, — произнес он вслух.