них интернализованной гомофобии. Подобным психопрофилактическим воспитанием можно добиться полноценного психосексуального развития представителей сексуальных меньшинств. Это во многом поможет им противостоять психогенному воздействию гомофобии и предупредит их невротизацию. Повысится и их престиж в обществе. Напомним: Зосимов считает, что геи нисколько не виноваты во враждебном отношении, которое испытывают к ним многие из гетеросексуалов. Между тем, многие гомосексуалы–невротики провоцируют неприязнь к себе со стороны вполне терпимых людей, отнюдь не страдающих ксенофобией. Виной тому экстремальные формы половых взаимоотношений, порожденные их психосексуальной незрелостью. И хотя, разумеется, нельзя согласиться с выводом Гарника Кочаряна, о том, что исключение гомосексуальности из списка психических заболеваний — “издержки процесса демократизации общества” (Кочарян Г. С., 2003), его чувства вполне понятны.

В этой связи необходимо вернуться к оценке работ Эвелин Хукер. Её исследования и выводы, к которым она пришла, кажутся неубедительными многим врачам, как сексологам, так и медикам иного профиля, в первую очередь, судебным. В самом деле, её утверждения, что геи, не скрывающие характера собственной половой ориентации, адаптированы в сексуальной и социальной сферах своей жизни, не всегда справедливы. Эго–синтоническая форма инверсии отнюдь не исключает невротического развития, а также может сопровождаться пристрастием к промискуитету в самых экстремальных формах. И всё же Хукер права в главном: гомосексуальность не является болезнью. Клинические наблюдения сексологов свидетельствуют о том, что однополое влечение вполне может сочетаться с уродством характера, но психопатии и органические поражения головного мозга у геев встречается всё же не чаще, чем у представителей сексуального большинства.

Глава VII. Гомосексуальность, органические поражения головного мозга и психопатии.

Все празднества греха, от преступлений сладких

До ласк, убийственных, как яд…

Шарль Бодлер

Видели,

Как собака бьющую руку лижет?!

Владимир Маяковский

Криминальная история

Разумеется, среди геев, есть люди, страдающие врождёнными или приобретёнными дефектами головного мозга, с психопатиями и акцентуациями характера. Всё это блокирует их способность любить. Что первично — психопатии, приводящие к развитию однополого влечения, или гомосексуальность, порождающая психопатии? Или это взаимонезависимые явления, иногда совпадающие друг с другом? Клинические наблюдения позволяют ответить на эти вопросы с исчерпывающей ясностью.

Судмедэксперт А. Нохуров, поведавший историю заключённого гомосексуала, доведённого до самоубийства, рассказывает в своей книге ещё об одном судебном деле:

“Больной Л., 18 лет, штукатур.

Отец страдает хроническим алкоголизмом, почти постоянно, с короткими перерывами, находится в местах лишения свободы. Мать также страдает хроническим алкоголизмом, была судима, в отсутствие мужа вела беспорядочную половую жизнь. У старшей сестры олигофрения (врождённое слабоумие. — М. Б.).

Роды были тяжёлыми, с наложением щипцов. В 2 и 4 года Л. имел тяжёлые черепно–мозговые травмы (был избит отцом, который считал, что он не его ребенок), после первой травмы перенес менингит.

Воспитывался в детском саду. Считался трудным ребенком, был озлоблен, ломал игрушки, избивал слабых детей, психическое развитие было с задержкой. Спал плохо. В 7 лет поступил в общеобразовательную школу, но учился плохо, с большим трудом переходил из класса в класс. В школе отличался плохим поведением. С 10 лет курит, с этого же возраста начал употреблять алкогольные напитки (угощали мужчины, которые приходили к матери). После 8‑го класса поступил в ремесленное училище, по окончании которого начал работать по полученной специальности.

Мать практически не уделяла внимания воспитанию сына, не стеснялась в его присутствии распивать с любовниками водку и оставлять их на ночь в своей постели в той же комнате, где спал Л. Часто выгоняла сына из дома, чтобы он не мешал “отдыхать взрослым”. Большую часть времени Л. проводил на улице, вошёл в компанию педагогически запущенных подростков, с 10 лет начал заниматься с ними мелкими кражами, имел многократные приводы в детскую комнату милиции.

С этого же времени проявилось половое влечение. Подглядывал за сексуальными эксцессами матери, мастурбируя при этом. В 11 лет вместе с подростками старше себя участвовал в групповом изнасиловании, при этом так же, как и его старшие товарищи, имел сношение per vaginum и реr rectum (во влагалище и в задний проход. — М. Б.). Оргазм был более яркий, чем при мастурбации. Другие участники изнасилования были осуждены (Л. к уголовной ответственности не привлекался ввиду малолетства).

Л. похвалялся происшедшим как доказательством своей взрослости. В 13 лет пытался совместно со своим товарищем вступить в насильственную гомосексуальную связь с мальчиком 11 лет.

В 14 лет Л. вошёл в группу подростков с таким же сексуально расторможенным поведением. В этой группе он был самым младшим, но отличался наибольшей половой активностью, за что получил соответствующее прозвище. В это время половые сношения имел почти каждый день, нередко были эксцессы. Особое удовольствие получал тогда, когда после “нормального” полового акта совершал гомосексуальный акт или сношение per rectum (в анус — М. Б.) с одной из партнёрш своей группы, завершая эту “серию” минетом.

Попытки работников школы и детской комнаты милиции скорригировать поведение оставались безрезультатными. Л. был госпитализирован в детское отделение психиатрической больницы. Крайне тяготился пребыванием в стационаре, склонял психопатизированных больных к побегам, была попытка группового изнасилования санитарки. Получал лечение аминазином.

Выписан с диагнозом: раннее органическое поражение головного мозга с психопатоподобным синдромом (расстройства поведения, гиперсексуальность).

Во время обучения в ремесленном училище продолжал злоупотреблять алкоголем; потерял всякий интерес к родным, имел частые беспорядочные половые связи. С партнёршами был холоден, жесток.

Однажды, в состоянии алкогольного опьянения решил вступить в половое сношение с женщиной, с которой и ранее совершал половые акты. В бытовке (дело происходило на стройке, где работала бригада Л.) сразу после “нормального” полового акта он потребовал сношения реr rectum, но получил отказ. Стал жестоко избивать партнёршу и добился своего, после чего заставлял её взять половой член в рот. Женщина отказалась, её стало тошнить. Л. сильно ударил её по голове, она упала и потеряла сознание; он начал её бить и топтать ногами. После этого выпил всю водку, а пустую бутылку затолкал женщине во влагалище. По дороге домой заснул на улице, где был подобран милицией. Женщина умерла от побоев и ранений, не приходя в сознание. Л. привлечён к уголовной ответственности за изнасилование и убийство”.

Опустим для краткости описание неврологического статуса Л., анализ его электроэнцефалограммы, рентгенограммы черепа и т. д., свидетельствующие о повышенном внутричерепном давлении и об органическом поражении его головного мозга.

“Сознание Л. ясное. Он понимает, в чём его обвиняют, знает, что содеянное является уголовно наказуемым. Сожалеет о смерти женщины, но заявляет, что потерпевшая его обманула: она знала о его сексуальных требованиях и ей “не нужно было его дразнить”. Он не отрицает, что бил женщину, но убивать её не хотел. Утверждает, что не помнит, как разорвал бутылкой влагалище. Объясняет содеянное тем, что в состоянием алкогольного опьянения становится “яростным”. Цинично говорит о половой жизни, женщин