Шрифт:
Закладка:
— Всё будет хорошо, — шепнула ему на ухо Литта и положила острый подбородок ему на плечо. Она так делала, когда они были маленькими. Но тогда он обычно сидел. Неужели маленькая Литта так выросла? Теперь, когда у Мейнгрима появились дети, он в полной мере понимал, что должна ощущать сейчас Лотта. Какую боль и ужас она должна была сейчас переживать. Магесса разума, забывшая собственную дочь и не забывшая лишь, что ненавидит Ламберта. Неужели превращение в драконов всех этих магиков и магесс как-то связано со старым королем? Но разве он не исчез сильно раньше? Мейнгрим вконец запутался. Так обычно и бывало, когда речь шла о времени.
— Она не исчезнет, если ты перестанешь на неё смотреть, — едва слышно засмеялась Литта. — Братик. Ты так любишь её?
Он хотел привычно огрызнуться и солгать, но вспомнил свой выброс, когда старая Ирена заставила его признать очевидное уже, похоже, каждому. Нет уж, Радослава точно не обрадуется, если её синий яблоневый сад окажется весь покрыт льдом!
К тому же… Она сама его сейчас не слышит. Почему бы не попробовать сказать ей всё сейчас? Потренироваться.
Мейнгрим медленно опустил на колено, так, чтобы его лицо было на уровне с широко раскрытыми глазами борящейся с огнем супруги, набрал полную грудь воздуха и, сжав напоследок, отпустил руку сестры.
— Радослава Белая, моя супруга и мать моего сына… — он на мгновение замер и исправился. — Мать моих сыновей. Я полюбил тебя с первого взгляда, когда еще понятия не имел, какая ты ехидная, вредная и кошмарная женщина. А когда узнал это… полюбил еще больше. Я не представляю жизни без тебя, ты под моей кожей и в моей крови до кончика хвоста…
Он снова сбился, но, судя по тому, как довольно взревели драконы, а Литта захлопала в ладоши, он сказал что-то из драконьего. Плевать!
— Я прошу тебя сейчас и повторю, когда ты сможешь мне ответить, — несмотря на то, что начал Мейнгрим говорить, ощущая себя не то шутом, не то просто каким-то уличным дурачком, сейчас голос его окреп, и он чувствовал, что всё делает правильно. — Будь моей судьбой.
Он замолчал и наконец сумел оторвать взгляд от так и не слышавшей его супруги и оглядеться. Странно, никто не смеялся. А немногочисленные оставшиеся на поле магессы кидали заинтересованные взгляды на стоящих рядом с ними магиков. Особенно красноречивым выглядел взгляд Янки Мертвые руки. Мейнгрим даже напугался, что под этим взглядом Багряный принц не выдержит и как повторит его подвиг, тем самым запуская целцую волну признаний, но обошлось, слава небу.
— Главное, не забудь и впрямь повторить ей лично, — на правах лучшего друга только и сказал Скарбимеж. Мейнгрим плотно сжал губы, словно борясь с желанием уже сейчас начать отнекиваться от своего признания и кивнул.
Он не трус.
Но, то ли от смущения, то ли еще отчего, смотреть безостановочно на Радославу он больше не мог. Блуждающий взгляд уткнулся в черную бугристую морду дракона. Абелард! На нем прилетел Ламберт и потому ни у кого не достало смелости сунуть ему воду из источника или яблоко. Он оглянулся в поисках своего мешка, но его нигде не было. Да и вряд ли там остался хоть один горький плод!
Мейнгрим откашлялся. Не хотелось снова привлекать к себе внимание, и без того многие глазели не на фонтанирующую магией Радославу, а на него, но видеть этот слишком мудрый взгляд на драконьей морде было невыносимо.
— Ваше величество, — он снова кашлянул. — Фабиуш Изменчивый. Дракон…
Он замолчал, костеря себя и за косноязычие, и за несвоевременность. Дракон так жил сколько? Неизвестно, но полчаса потерпел бы точно.
Но Фабиуш улыбнулся ему точно так же, как улыбался с тех пор, как Мейнгрим забрал их с Радославой в свой дом. Словно не видел его недовольной физиономии, не слышал его злых колючих слов. Вот и сейчас, казалось, что Мейнгрим не нарушил своим предложением тонкий баланс покоя, установившийся среди так и не рискнувших покинуть поле боя магиков. Впрочем, многие остались не потому, что боялись. Именно здесь, как и предсказывал Фабиуш, творилась история. И многим хотелось увидеть и услышать это самим, чтобы потом передавать детям.
Тем временем Фабиуш расставил пальцы так, словно держал что-то в руках, и вскоре там и впрямь оказалось продолговатое светло-зеленое яблоко. В мешке, что привез с собой Мейнгрим, таких не было. Не иначе как оно было с какого-то другого колодца. Мало разве этих колодцев по королевству раскидано? Сам Мейнгрим понятия не имел, сколько. Да и вряд ли кто-то кроме драконьих всадников это знал!
Король протянул яблоко Мейнгриму, признавая за ним право самому вернуть этого магика. Кто это будет? Летописец, способный восстановить историю королевства без лакун, вызванных насильственными превращениями, воин, не знающий поражения, или, чем небо только не шутит, предыдущий король яблоневого королевства?
Не без тщательно скрываемого волнения Мейнгрим осторожно положил горькое яблоко в приоткрывшуюся пасть и быстро глянул на Радославу, всё также застывшую и упершуюся растопыренными пальцами в землю. Ей было очень больно, он видел это по лицу. Может, он и правильно отвлекал сейчас внимание от неё? Кто знает.
К волне магии он был готов и легко устоял на ногах, несмотря на то, что был ближе всех к дракону. Будучи сам бывшим драконом, он был уверен, что сейчас увидит древнего старца, ведь Абелард был стар даже по меркам дракона. На деле же мужчина с длинными спутанными иссиня-черными волосами выглядел пусть и старше Мейнгрима, но годился разве что ему в отцы. И воспоминания о том, кем мжет являться этот магик, у Мейнгрима не появилось. Может, об этом знал Ламберт, крякнул что-то непонятное Железный король, не отпуская Еву — вот уж еще одна головная боль для Мейнгрима! — и всё.
Мейнгрим бросил взгляд на плечо, чтобы узнать цвет Абеларда. И с трудом удержался от возгласа. Черный знак на черной перчатке, надетой словно доспех до середины плеча. Разве такая магия есть?
Абелард же повел широкими плечами, словно попытался по привычке развести крыльями и склонил голову.
— Благодарю, — хрипло произнес он. — Но я сомневаюсь, что меня стоило возвращать. Всё-таки первая война началась из-за моего рода. И пусть я остался один… Вернуть былое величие я сумею.
— Простите, господин Абелард, — Мейнгрим бросил
