Следователь упорно называл Лехино кафе забегаловкой, всячески подчеркивая, насколько Лехин бизнес был мелок, не достоин внимания серьезных людей и даже криминала. Это, конечно, не был фешенебельный ресторан, но дела там шли очень даже неплохо, а после задуманной Лехой реконструкции, кафе могло стать просто золотой жилой, сродни центральным московским клубам. Так что прихватить подобную птицу на подъеме было не зазорно для коммерсанта любого уровня. Следователь, правда, не знал, что дело с Мамаем завертелось только потому, что подключился Анвар. Не вмешайся он, не потребуй встречи с Мамаем, все сошло бы на тормозах на гораздо более низком уровне.

— Наркотики, — Сысоев загнул два пальца на правой руке, — насколько можно понять, здесь тоже ни при чем. Сам Рымкевич их не употреблял и не приторговывал. Значит, экспромт подсевшего хулигана тоже выбрасываем.

— И на том спасибо. — Миша забросил ногу на ногу.

— На здоровье. — Сысоев любезно улыбнулся. — Так вот. Остается два самых популярных и реальных мотива. Деньги и женщины. Насколько я знаю, Рымкевич — семьянин. Тут вряд ли можно предположить месть из ревности, да и зачем тогда похищать? Рогоносцы обычно пользуются более радикальными методами возмездия. Поэтому давайте пока отложим и эту тему и перейдем к главной. Деньги.

— Давайте перейдем.

— Итак, деньги. — Сысоев задумчиво посмотрел на Мишу и начертил в центре листа большой круг.

— Пункт четыре, — подсказал Миша.

— Деньги, — повторил следователь и принялся выводить в середине круга римскую четверку. — Кто и зачем мог его похитить. Как вы сами полагаете?

— Очевидно, человек, который хотел загрести все кафе. — Для Миши ответ был ясен, и он пока не понимал, каким образом следователь попытается обойти этот порог.

— Возможно, — кивнул следователь. — Но вот вопрос: зачем кому-то понадобилась эта кафешка?

— Ну, — тут уж Миша решил внести коррективы, — начнем с того, что это не кафешка, а вполне приличное кафе с достойным оборотом и неплохими перспективами. А завладеть им мог, скажем, компаньон Лехи…

— Стоп, стоп. — Сысоев протестующе замахал руками. — Давайте опустимся на грешную землю и будем оперировать реальными цифрами. Хорошо? Вот у меня отчет о деятельности кафе, представленный Рымкевичем по итогам прошлого года.

Сысоев взял другую папку и раскрыл на заранее заложенной странице.

— Обороты — так себе. Клиенты по большей части — мелочь, чашка кофе или стопка коньяку. Прибыль, соответственно, мизер. — Сысоев торжествующе взглянул на Мишу. — Ну и где же ваше процветающее заведение? Что-то не видно.

Миша не спешил с ответом на вопрос. Первым его порывом было рассказать об истинных оборотах кафе, задавив опера цифрами. Но он не сделал этого. Не мог старший следователь смотреть на жизнь через розовые очки. Он должен был прекрасно понимать, что финансовый отчет имеет мало общего с реальностью. Должен был понимать, но делал вид, что не понимает. Почему? Просто не хочет заниматься неподъемным делом? Возможно. А возможно, хочет убить сразу двух зайцев: взять Мамая за рэкет, а Леху — за сокрытие доходов. Может быть еще промежуточный вариант: менты попытаются вытащить заложника, но, зная о финансовых махинациях потерпевшего, в случае неудачи спишут все на криминальные разборки. Третий вариант был, пожалуй, наиболее реалистичным. Так что же делать? Дать ментам козырь, чтобы они спокойнее шли на штурм? Или играть ва-банк? Пожалуй, подстраховка им ни к чему. Пусть работают, зная, что прикрыть задницу нечем.

— Я не видел отчета, — Миша старательно подбирал слова, — но неоднократно слышал, что амортизируются средства на реконструкцию кафе.

— Интересно, — Сысоев приподнял бровь, — и это отражено в отчете?

— Отчеты я не читал, — пожал плечами Миша. — Но слышал о предполагаемой реконструкции от разных лиц.

— Хорошо. — Сысоев хлопнул ладонью по папке. — Оставим это. Поговорим о другом. Рымкевич, едва закончив школу, вдруг — бац! — открывает кафе.

— Не едва, положим. — Миша усмехнулся метафорам следователя.

— Но, согласитесь, достаточно скоро. При этом он все это время является фактически безработным. Мы ведь не будем считать стипендию стартовым капиталом для аренды помещения и покупки оборудования?

Миша согласно кивнул.

— Итак, денег у гражданина студента не было. А кафе появилось. Как, откуда деньги?

— Насколько я понимаю, у нас в стране действуют некоторые законы. В частности, презумпция невиновности.

— Конечно, конечно. — Сысоев начал от возбуждения ерзать в кресле. Чувствовалось, что он вот-вот выложит свои главные козыри. — Только еще у нас в стране пока действуют законы и Ломоносова, и здравого смысла. По первому выходит, что не могли деньги прибавиться у Рымкевича, не убавившись у кого-то другого. А по второму закону вырисовывается несколько мрачная картина. Что-то вроде «Утра стрелецкой казни».

— Вот как? — Миша уже понял, куда гнул следователь, но пока не нашелся, что возразить. Что ж, у него будет еще пара минут, пока следователь закончит изложение своей версии.

— Да, — сокрушенно потряс головой следователь. — Получается, что раз у самого Рымкевича денег не было, то он взял их у кого-то другого. Разумеется, не на память, а в долг. И очевидно, под некоторый процент. Я логично рассуждаю?

— Пока да, — нехотя согласился Миша.

— А раз деньги брались, то логично было бы предположить, что когда-то их попросят отдать. Так ведь? А, судя по результатам хозяйственной деятельности нашего похищенного, отдавать было особенно нечего. И вот тут-то встает вопрос. — Сысоев торжественно поднял руку, словно приносил присягу американскому суду присяжных «говорить правду и ничего, кроме правды». — Что же могло быть дальше? Давайте пофантазируем. Кредитор является к Рымкевичу с приятелями и требует вернуть долг. Денег, как мы уже выяснили, у Рымкевича нет. Кафе он отдавать добровольно не хочет, а сами кредиторы, возможно, не желают получать вместо денег убыточный шалман. Вот вам и повод для похищений и разборок. Вы не находите?

Вполне довольный своей речью, Сысоев принял вальяжную позу, достал пачку «Кэмела», щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету.

Время истекло. Нужно было отвечать, а Миша все еще не был вполне готов. Но в подобной ситуации лучше не слишком удачный экспромт, чем подавленное молчание.

— И отчего же правосудие не может допустить, что этим самым ростовщиком является дражайший господин Огро-шев? — Миша достал-таки жвачку и с удовлетворением почувствовал, как защекотало язык, а рот начал наполняться мятным привкусом.

— Я уже излагал свой взгляд на эту кандидатуру. — Сысоев выпустил даже не облако, а тучу дыма. — Не тот масштаб.

— Но тут вы сами себе противоречите. — Найдя наконец первый удачный ход, Миша почувствовал себя увереннее. — Ведь деньги были взяты не сегодня и не вчера. Несколько лет назад. А в те давние годы, как я понимаю,