Комов. - А вопрос у меня напоследок действительно один остался. Почему вы не поинтересовались судьбой своего отца? Понимаю, почему капитан Горюнов на сына злится, но не вижу причин вам его отвергать. Не чужой же человек и столько раз вас за уши из неприятностей вытаскивал. Откуда такое равнодушие?

- У нас с ним джентльменская договорённость, - не очень уверенно ответил я, не ожидая, что прилетит с этой стороны. - Из Рода меня не убрали официально. Но неформально больше никого отношения к нему не имею.

- Понимаю… Извините. Можете идти.

Всю дорогу до расположения шестой роты шёл в задумчивости. И волновала больше не поездка в Ярославль, где, несомненно, меня возьмут в оборот, а нечаянная встреча с папашей. Не верю я в такие совпадения. Допустить, что из резерва выдернули на фронт - это легко в голове укладывается. А вот то, что он оказался именно в том месте, где воюю я… Извините, не наивный чукотский мальчик.

Есть серьёзное подозрение, что: либо сам Комов, либо кто-то другой высокопоставленный очень во мне сомневается и специально устроил подобную родственную провокацию. Конечно, не около горящего танка должны были сойтись с отцом этого тела, но встреча обязательно случилась бы. Для чего? И последняя ли?

Нужно смотреть. Допускаю, что карта родственных связей ещё не до конца ушла в отбой. Наверное, стоит немного пересмотреть своё отношение к родственникам, а то слишком неправдоподобно со стороны выглядит подобное отчуждение.

Весь табор уже был на месте, суетясь около блиндажа. Увидев меня, ромалы кинулись радостно обниматься, наперебой рассказывая о том, как их пыталась расколоть “кровавая гэбня”. На лицах парней явное облегчение. Если выпустили, значит, расстреливать бывших штрафников никто не собирается.

Я тоже рад за них. Даже по этому поводу отменил занятие по физической подготовке. Быстренько соорудили небольшую пирушку, на которой я донёс до них последние известия. Услышав, что отправляемся в столицу, народ немного приуныл.

- Получается, что всё только начинается… - невесело озвучил общую мысль Морячок.- А у местного следака лишь разминочка была…

- Да хрен его знает, - честно признался я. - Но по мне, если выёживаться сильно не будете, то, как когда-то и обещал, на дембель уйдёте красиво и в орденах. Не думаю. что дураки по штабам сидят, чтобы просто просрать такой ценный инструмент, как наш табор.

- А что с тобой будет, Барон? - поинтересовался Пушкин. - С нами оставят или продолжишь своё обучение на спасателя?

- Тайна, покрытая мраком. Но при первой же возможности постараюсь донести мыслю, что нас разлучать нельзя. Нам есть что сообща предложить.

- Лабораторию харков?

- Именно. От подобной информации у генералов должны задницы подгореть. А кто может вывести на место опасных экспериментов? Только вы. Под чьим командованием шестое отделение действовало лучше всего? Под моим. Сложить два и два легко. Так что, думаю, опыты над вами ставить никто не будет, а проведя обязательное обследование, снова поставят в строй. Ну и привыкайте, что гонять начнут в десять раз сильнее, чем до этого делал я. Подобные миссии готовят основательно, чтобы исключить малейший шанс провала.

- Ещё сильнее? - аж вздрогнул Жир. - Тогда я лучше лабораторной крысой в столице останусь!

- Серьёзно?

- Нет, Данила. Просто пар выпускаю, предчувствуя тяжёлые деньки.

Ближе к вечеру подтянулись к нашему блиндажу и все курсанты, во главе с инструкторами. Единственное: не вижу Палкиной.

- А Верка где? - спрашиваю у Якутовой, отведя её в сторонку.

- Не пришла. Переживает сильно. Себя во всём винит. Да ещё и разжаловали до младшего сержанта. На самом деле вины её особой и нет. Да, оплошность допустила, сразу не дав пеленг после глюка навигатора. Но в остальном проявила себя достойно. Каждого бойца чуть ли не грудью прикрывала, от пуль и вампирских серпов оберегая. Была возможность самой слинять, но не оставила отделение.

- Тогда почему разжаловали? - не понял я.

- Это я попросила Жуковского. Надо с Веры немного спесь сбить. Чтобы прочувствовала, что значит неверное решение самоуверенного командира. Только ей не говори, а то навредить можешь.

- Замётано. Но… Вы тут без меня веселье начинайте, а я за Палкиной схожу.

- Правильно, Данила. Всё хорошо в меру и от коллектива отрываться нельзя.

Чуть ли не бегом направился в расположение Веркиного отделения. Её бойцы сидели у костра и о чём-то тихо разговаривали. Самой сержанта не вижу.

- Где командир, - жестом показывая, что вставать необязательно, спросил у них.

- В блиндаже, - последовал незамедлительный ответ одного из рядовых. - Видеть никого не хочет. Только неправильно всё это! За что с ней так несправедливо? Не будь сержанта Палкиной, мы бы там все полегли. Тут не наказывать, а награждать надо.

- Когда дорастёшь до её звания, тогда и поймёшь, - обтекаемо ответил я и направился к блиндажу.

Вера действительно была в очень подавленном состоянии. Сидела и тупо пялилась в одну точку, не обращая на меня внимания. Сел рядом. Помолчал.

- Тебя там наши вообще-то ждут, - изрёк после пары минут тишины.

- Пусть. Это победители имеют право праздновать, а не такие, как я.

- А что? Раз дура, то уже и не победитель?

- Не только дура, но и убийца. Из-за меня…

- Стоп! - прикрываю ладонью ей рот. - Если ты о том, что твоё отделение потери понесло, так это не твоя вина, а тварей. Ошиблась? Да! Но война такая штука, что в ней без ошибок никто не обходится. И лучший