Мистер Гёрни стиснул зубы. Так сильно, что окажись между ними пуля, уже лопнула бы, точно вишнёвая косточка.

— Выражайтесь яснее! — с раздражением бросил он, — Ортимера убили мои собственные мысли, обретшие форму? Вы это хотите сказать?

Ледбитер осторожно кивнул, аккомпанируя своим мыслям лёгкими жестами гибких пальцев.

— В некотором роде. Я отчётливо ощущаю эманации, свидетельствующие о том, что спрульпа была здесь. Ситуация, бесспорно, серьёзна, но совсем не так безнадёжна, как может показаться. Есть специальные практики, к разработке которых я был некоторым образом причастен, есть духовные тренировки и…

— Idiotie! — каркнул один из братьев Боссьер, грубое лицо которого выражало лишь предельную степень отвращения.

— N'importe quel crétin comprendra qu'il s'agit d'une avank! — яростно выдохнул второй.

Мистер Гёрни не без опаски покосился в их стороны.

— Что они говорят?

— Аванк, — любезно перевёл Блондло, сверкая линзами, — Они говорят, что всё это кромешная идиотия и ничего больше. Любому кретину должно быть понятно, что вашего человека погубил аванк[117].

— Что это за чертовщина?

Братья принялись говорить по очереди. Голоса у них были перхающие, лающие, созданные, казалось, для оглушительных охотничьих кличей, но не для размеренной речи, оттого сидящие за столом то и дело вздрагивали.

— Vingt litres d'eau fraîche de rivière!

— Bonne corde goudronnée!

— Strychnine — baril!

— Vieille vache!

— Un canon de douze livres et trente mètres de barbelés[118]!

Блондло старательно переводил, время от времени брезгливо морщась — инструментарий братьев Боссьер мог похвастать разнообразием, но не изяществом. Две бочки смолы, бочка тухлого жира, двадцать фунтов калёных гвоздей, свора голодных собак на двадцать голов, четыре ружья — это выглядело как приготовления к ожесточённому абордажному бою против всего французского флота под Трафальгаром.

— Они берутся разделаться с аванком, — закончил он, вымучено улыбаясь, — И стоить это будет триста сорок шесть фунтов, не считая издержек и материалов. Они дают гарантию, что чудовище будет мертво и… Чёрт, довольно уже! Сил уже нет слушать этот вздор!

Мистер Гёрни, на протяжении нескольких минут вынужденный машинально кивать, взглянул в его сторону с некоторым интересом:

— Вы, значит, не разделяете этих взглядом, профессор Блондло? Вы не думаете, что это аванк?

— Аванк! — Блондло презрительно фыркнул, отчего забрызгал слюной свои драгоценные линзы и вынужден был вновь тщательно протирать их салфеткой, — Каких только воображаемых чудовищ не способен наплодить человеческий разум, слепо бродящий в потёмках незнания, лишённый крепкого подспорья в виде науки! Эти двое — разбойники, только и способные орудовать своими гарпунами, они будут рады раздеть вас до нитки. Впрочем, прочие теории, выдвинутые здесь, так же смехотворны. Я имею в виду демонов мисс Воган и мыслеформы господина Ледбитера. Нет, нет и нет! Совершенно нелепо! Я успел изучить вашу ауру в N-лучах, господин Гёрни, так что ответ мне совершенно очевиден. Это странглеты.

— Ктоо-о-о?

— Объекты материальной природы, состоящие из неизученного типа кварков, — легко пояснил Блондло, — Они накапливаются в пространстве под воздействием излучения разного рода и обычно неустойчивы, но иногда, в нарушение принципа Паули, выведенного для идентичных фермионов, способны аккумулировать вокруг себя частицы разного типа на самых разных энергетических уровнях, формируя своего рода макроскопические кварковые ядра. Их гравитация в свою очередь может самым непредсказуемым образом воздействовать на ткань пространства, подчиняя себе гипероны и заставляя занимать более высокие энергетические уровни…

Мистер Гёрни застонал, будто от мигрени.

— Как по мне, лучше бы это был гигантский крокодил, — пробормотал он, страдальчески морщась, — Ваша теория ничем не лучше прочих. Но у нас, кажется, в запасе ещё два варианта. Мистер… Четверг Ноябрь Кристиан…

— Четверг Октябрь Кристиан Второй, — старик-полли быстро закивал, — Но мне привычнее Дадди, так меня все на острове зовут. Дадди, сэр.

— Дадди. Конечно. Что вы думаете на этот счёт?

Старик-полли некоторое время недоумённо хлопал глазами, верно, пытался сообразить, чего от него ждут. Облачённый в свою потрёпанную холщовую рубаху, выглядящий ничуть не солидно по сравнению с прочими, он не стремился ни с кем спорить и потратил добрую минуту, чтобы собраться с мыслями.

— Это уж всё понятно, мистра. Нга меа кино[119]! По всему видать, вы прогневали Фиро, повелителя тёмных лесов. Видно, нарушили табу, что вам было установлено вождём или небрежность какую совершили… Тино-кино[120], мистра! Тут нужен ноа. Много-много ноа.

— Что такое «ноа»?

Старик-полли беспомощно пошевелил в воздухе узловатыми пальцами, будто пытаясь нащупать подходящее слово в скудном запасе известных ему британских слов.

— Ритуал, — Лэйд пришёл ему на помощь, устав наблюдать за его тщетными муками, — Наш приятель Дадди говорит о ритуале очищения, принятом среди полинезийцев.

— Аэ! — воскликнул Дадди, — Аэ, мистра! Ноа! Я проведу ноа над вами. Мы сделаем это в текущей воде, там сила злых духов слабеет. На рассвете нового дня.

— И что вам для этого будет нужно? — осведомился мистер Гёрни, пристально его разглядывая, — Рубины? Бочонок пороха? Заправленный паровоз на полном ходу? Может, коронационная ложка Якова Первого[121]?..

Старик поспешно закачал головой, хоть едва ли уловил сарказм.

— Каорэ хе меа мотухаке, мистра![122] Три дюжины яиц, которые хорошенько полежали на солнце. Килдеркин[123] мёда, разведённого с касторовым маслом и чернилами высшей пробы.

— Мёд? Чернила? Чёрт, да к чему вам?

— Ноа. Мы смажем вас этой смесью, мистра. Потом я буду окунать вас в воду, читать молитвы, и отцы-духи проявят к вам милость. И лучше бы яйца полежали на солнце подольше. Чем хуже запах, тем больше милость. Потом я остригу вам волосы, смажу голову мёдом и касторовым маслом, и мы будем петь очищающие песни пока солнце не скроется за океаном…

— Великолепно, — пробормотал мистер Гёрни, глядя на безмятежно улыбающегося старика с явственным отвращением, — И вы уверены, что это действенный способ избавиться от проклятья? Это поможет?

— Аэ, мистра! Ещё как поможет!

— Вы не похожи на шамана, мистер… Дадди. Не могу сказать, что я сведущ по этой части, но мне приходилось видеть полинезийских шаманов — они черны от татуировок, приплясывают на ходу, курят трубки через нос, плюются…

— Я не шаман, — Дадди покачал дочерна загоревшей головой, похожей на передержанный в печи хлеб, — Я — тиати. По-вашему это будет…

— Судья, — поспешно сказал Лэйд, — Он сказал, что он судья. Вероятно, речь идёт о посредничестве между миром духом и миром людей. Я и сам не очень-то силён в полинезийских верованиях. Но идея мне нравится. Думаю, даже смогу посодействовать ритуалу, у меня в лавке есть хорошие запасы касторового масла и чернил, могу уступить со значительной скидкой, так что…

Мистер Гёрни раздражённо махнул рукой.

— Довольно об этом. А что вы сами скажете?

— Я?

— Не хотите ничего добавить к сказанному вашими коллегами? Чёрт, я бы уже ничему не удивился. Демоны, мыслеформы, неправильные кварки… Крокодилы, чернила, духи… Я уже выслушал