Он изложил всю историю конвоев PQ на север России. Он напомнил команде «Лондона», что в 1941 году они одни доставили лорда Бивербрука во время его миссии в Москву – это было отправным моментом этих конвоев, – и подчеркнул важность их продолжения даже ценой тяжелых потерь[109]. Далее он произнес:

«Как только погода в Северной Норвегии улучшилась, немецкие удары с воздуха усилились, как это видел каждый командир. К сожалению, в самом начале июня лед заходит далеко юг. Во флоте царило мнение против проведения конвоя PQ-16, пока лед не отступит на север, но возобладали политические соображения. В результате PQ-16 вышел и попал в ад к востоку от острова Медвежий, подвергнувшись нападению в общей сложности двухсот самолетов».

Адмирал Гамильтон напомнил команде случай с «Бисмарком», показывающий, как трудно придется Британии, если «Тирпиц» когда-нибудь прорвется в Северную Атлантику:

«Я хочу довести до вашего сознания, что во время прохождения конвоя PQ перед главнокомандующим стоят и другие задачи, которыми он озабочен.

Обстановка стала накаляться днем 4-го, когда разведка обнаружила, что «Тирпиц» и «Хиппер» вышли в море, и нам было приказано рассеять конвой и отойти полным ходом на запад. Я никогда не исполнял какой-либо приказ за всю свою жизнь с такой горечью».

После этих слов шум одобрения прокатился среди моряков, и стало ясно, что Гамильтон убедил их. Некоторое время потребовалось для восстановления тишины. Затем он продолжил:

«Я чувствовал – как, я знаю, и все вы, – что мы убегаем и предоставляем конвой его судьбе. Если бы решать было мне, то я остался бы и сражался – и поступил бы неправильно. Надо оставить личные чувства и смотреть на дело хладнокровно, как на стратегический вопрос: если бы мы были вовлечены в бой в Баренцевом море, это вынудило бы прибыть туда главнокомандующего, и мы вступили бы в бой с «Тирпицем», атакуемые немецкой авиацией. Мы могли бы понести большие потери».

Гамильтон мрачно заключил, что был бы удивлен, если больше половины конвоя добралось до места; но если посмотреть, что было достигнуто в результате проводки семнадцати конвоев, то, по его мнению, следует признать, что риск и потери были оправданными.

В 22.30 того вечера Уильям Джойс снова вещал по германскому радио для миллионов слушателей в Британии, комментируя теперь «мертвое молчание» адмиралтейства по поводу потерь конвоя PQ-17. «По истечении времени, – добавил он, – следует понять даже в Британии, что германские военные коммюнике дают не что иное, как факты. Нет оснований сомневаться относительно сообщений о потерях этого конвоя». И далее, пытаясь заставить британские власти сделать заявление, подтверждающее потери PQ-17, «Новая британская радиовещательная станция», немецкий передатчик, тонко замаскированный под якобы работающий с британской территории, горестно спросил: «Так что насчет Арктики? Народ становится все более неудовлетворенным тем, что наше правительство не может дать ответа на утверждения нацистов, что они уничтожили важный конвой, который вез поставки в Россию…»

Уайтхолл, как и следовало, не давал каких-либо комментариев относительно немецких утверждений о фактическом уничтожении конвоя и, конечно, не пытался опровергать их. Да там еще и не знали, сколько судов из конвоя PQ-17 было потеряно, несмотря на широкомасштабные поиски, осуществлявшиеся несколькими «Каталинами» и другими самолетами берегового командования, базировавшимися на севере России, а также несколькими отдельными кораблями вроде корвета «Дианелла» и траулера капитана Дрейка. В тот вечер Кабинет решил, что долго ожидавшиеся дебаты о ситуации в морском судоходстве, намеченные на 16 июля, будут проведены на секретной сессии парламента; такое решение удивило многих членов парламента, и их беспокойство не улеглось после заверений сэра Стаффорда Криппса на следующий день, что, мол, когда парламентарии познакомятся на секретном заседании с фактами, поймут, что решение было принято отнюдь не из-за желания правительства скрыть неприятные факты. Несколько членов парламента, включая Артура Гринвуда и Эмануэла Шинуэлла, возразили, что целью дебатов является сохранение спокойствия в обществе; решение проводить дебаты на секретной сессии, утверждали они, имело бы прямо противоположный эффект. Но правительство разубедить было нельзя.

К полуночи 8 июля адмирал Губерт Шмундт решил изменить тактику своих подводных лодок на той фазе операции, которую он считал заключительной. В течение последних часов он получил сообщения, что лед блокировал значительную часть входа в Белое море. Бильфельд передал: «Большое поле плотного пакового льда в точке AC.9380. Туман. Видимость от 1 до 10 миль». И Ла Бауме (U-355) сообщил: «Мое продвижение к зоне патрулирования сильно замедлено необходимостью обходить поля пакового льда в точках 9390 и 9380». У него оставалось 16 кубометров топлива. Оценивая положение на основе полученных сообщений, Шмундт предположил, что у подводных лодок, патрулирующих возле этих льдов, нет никаких перспектив. Ни одно судно не пересекло те две линии патрулирования, которые он организовал шестью оставшимися в боеготовности лодками; U-88 и U-355 возвращались из-за недостатка топлива. И Шмундт решился на изменение тактики: все подводные лодки пойдут обратно параллельными курсами, прочесывая генеральное направление движения конвоя до того места, где он рассеялся, пересекая определенные контрольные линии в установленное время. Так они могли бы уничтожить и отставшие суда.

За несколько минут до полуночи он приказал шести оставшимся лодкам из «Ледяных дьяволов» – Маркса, фон Химмена, Тимма, Бильфельда, Бранденбурга и Рехе – начать окончательную «чистку» в 15.00 следующего дня, пересекая одну «контрольную линию» каждые двенадцать часов по широкой кривой к северу, к побережью Новой Земли, а затем развернуться точно на запад и идти почти до острова Медвежий. Это была тактика, которой не смогли бы противостоять никакие уловки противника, но многого от нее не ждали. «Операцию, – констатировал той ночью штаб ВМФ, – можно считать законченной».

Небольшой конвой, который вышел из Маточкина Шара вечером 7 июля, двигался на юг вдоль берегов Новой Земли. Выйдя в Баренцево море, грузовые суда выстроились в две колонны, по два в каждой, охраняемые дюжиной эскортных кораблей. В 9.45 8 июля они прошли через большое нефтяное пятно и плавающие обломки – место гибели одной из жертв U-255 – вероятно, «Алкоа Рейнджер». В плотном тумане четыре судна – «Эль Капитан», «Хузиер», «Сэмюэл Чейз» и «Оушн Фридом» – продолжали прорываться прямо на юг, направляясь ко входу в Белое море. Туман держался весь день, пока они шли вдоль юго-западного побережья Новой Земли. Даже при этих условиях каждый час приближал их на 10 миль к конечному пункту назначения – Архангельску.

Старпом «Эль Капитана», самого старого в конвое, находился на мостике, когда в 16.30 судно