Нервы восьми русских моряков, которых судно подобрало 4 июля, сдали. Они собрались на носу, а их помощник стал освобождать крепление плота. Он соскользнул на коротком фалине и плюхнулся в море, русские собрались было спуститься на него, но капитан Моррис в бешенстве закричал: «Кто-нибудь может пристрелить этого?.. Все в порядке, судно не тонет!»

Его помощник бросился на полубак, оттолкнул паникующих русских и подцепил плот. На шлюпочной палубе собрались другие 150 спасенных, и они тоже хотели воспользоваться спасательными шлюпками. Но старпом Морриса, Макдоналд, схватил топор и отогнал толпу. За минуту кризис был разрешен, спасательное судно держалось прямо, но яростно маневрировало, чтобы избежать бомбовых попаданий. Один особенно крутой поворот привел его к кораблю ПВО «Посарика», и с последнего нервно просигналили капитану Моррису, чтобы он не подходил так близко, потому что так они навлекут на себя огонь противника.

Незадолго до 3 часов 10 июля «Замалек» был остановлен. Тяжелая бомба взорвалась всего в 20 футах от правого борта, и капитан Моррис почувствовал опасность: стальная палуба под его ногами перестала вздрагивать в такт работе двух главных двигателей. Постепенно судно сбилось с пути и выпало из конвоя, став беспомощной мишенью для немцев. Моррис обеими руками взялся за машинный телеграф и прозвонил четыре раза «полный вперед» и четыре раза «полный назад». Это был его особый сигнал старшему механику, чтобы тот как можно скорее поднимал наверх свою команду из машинного отделения.

Однако в небе было тихо, стояла тишина и в воздухе – немцы улетели. Сражение бушевало четыре часа, и вот оно закончилось, или казалось, что закончилось. Слышно было, как гремели по настилам внизу старший механик со своими людьми. И тут сигнальщики крикнули Моррису, что «Паломарес» передал, что, мол, не станет возвращаться, чтобы помочь «Замалеку».

Проснулся уэльский темперамент Морриса. Он решил показать этому противовоздушному кораблю, что его рано списывать со счетов. Он обратился к ошарашенному помощнику и приказал ему передать свои комплименты старшему механику и сообщить тому, что судно в порядке.

– Он может снова запустить двигатели?

Помощник не отвечал и стоял с отсутствующим видом. Моррис потрепал его по щеке и крикнул, чтобы тот поторопился. Моррис, должно быть, знал, что только чудо может их спасти, но был полон решимости совершить невозможное. В возбуждении он ходил взад-вперед по мостику и покрикивал на впередсмотрящих, чтобы те разули глаза и искали подводные лодки.

В машинном отделении царил хаос: четырехчасовой град бомб разбил вдребезги почти все, что можно было разбить. Лампы по всему судну полопались, был покорежен фундамент генератора постоянного тока, потрескались опоры гребного вала, на топливном трубопроводе в цистерне отстоя топлива образовались трещины. Даже унитазы и ванны разбились. Но зато теперь на «Замалеке» был не один, а целых три старших механика: его собственный, с «Кристофера Ньюпорта» и с погибшего конкурента «Заафарана». Как только о тяжелом положении стало известно на судне, весь персонал машинных отделений с других судов собрался в темном машинном отделении, хотя они знали, что если будут торпедированы, то шансы на спасение у них невелики.

В 3.04 командир U-457 Бранденбург передал в Нарвик, что заметил конвой, когда тот подвергался мощным ударам с воздуха, и его U-457 теперь старается зайти перед конвоем. Время играло против спасательного судна, но в 3.20 старший механик «Замалека», грязный и потный, рапортовал капитану Моррису, что отремонтировал генератор постоянного тока и заменил поврежденный топливный трубопровод; корпус судна дает серьезную течь, но оба главных двигателя снова запущены. Подбитое спасательное судно медленно начало набирать ход, который достигал максимум 10 узлов, направившись к южному горизонту, где немецкие ВВС опять возобновили свои атаки.

Настали последние минуты «Эль Капитана», старого судна на нефтяном топливе, шедшего под панамским флагом с норвежским капитаном, британским старпомом и командой, представлявшей пятнадцать стран. В 5.45 того утра, когда на кораблях эскорта вовсю шло чаепитие, прилетел «Юнкерс-88» с желтыми кончиками крыльев и вывел судно из строя. Хватило трех бомб, упавших рядом с правым бортом у машинного отделения и мостика. Двигатели замерли, судно замедлило ход и стало. «Если русским нужны военные поставки, они должны чертовски хорошо обеспечивать нас охранением с воздуха, – с горечью писал лейтенант Карадус, когда судно выпало из конвоя, – это стал тот еще «конвой» – с одним-единственным грузовым судном».

Старший помощник по собственной инициативе спустился с мостика, чтобы посмотреть, что случилось. Машинные телеграфы вышли из строя, переговорная труба не отвечала. В котельном отделении он увидел верных 4 фута воды. Сальники продавило, топливный и водяной трубопроводы к главным двигателям были разорваны. Второй помощник механика вышел мокрый, пропитанный черным маслом, крича, что вода подходит к топкам. Капитан Тевик быстро собрал всех на палубе, включая девятнадцать спасенных с «Джона Уидерспуна». В подпалубных помещениях возник пожар, но никто не оказался в ловушке. Тевик приказал команде покинуть судно.

Он и его старпом задолго до этого основательно подготовились к вероятному потоплению судна тем, что приспособили спасательные шлюпки с двух судов так, чтобы они позволили им добраться обратно до Исландии или, если возникнет необходимость, до Шотландии. Старший помощник сделал на своей шлюпке гафель и гик для яркого оранжевого паруса и прибавил кливер и киль, чтобы менять галсы в зависимости от ветра. Капитан Тевик сделал бермудскую оснастку для своей шлюпки, укомплектовали рыболовными снастями, картами, охотничьими ружьями калибра 0,22 дюйма и брезентом, чтобы он защитил пассажиров от непогоды. Ирония заключалась в том, что теперь, когда они пересели в эти две великолепно оборудованные спасательные шлюпки, их уже минут через пять подняли на борт траулера «Лорд Остин», который вернулся на место событий, увидев дым горящего судна. На все радиообращения коммодора Даудинга относительно русского авиационного прикрытия, вначале шифром, а потом, уже в отчаянии, и открытым текстом, реакции не последовало.

Теперь, после того как горящий «Эль Капитан» скрылся за горизонтом, осталось только восемь единиц. Груз судна состоял из четырех бомбардировщиков «Бостон» и восьми танков «Валентайн» в качестве палубного груза, а также 7500 тонн машин, кожи, жира и прочих военных материалов, и ничто из этого груза уже не дойдет до Советского Союза.

Капитан Тевик чуть не плакал из-за потери своей замечательной старой посудины. «Я думаю, это ты, – напоминал он своему старшему помощнику тех военных лет годы спустя, – насел на старпома «Лорда Остина» и попросил каплю рома для старого капитана. Я сел на койку и успокоился, и полночное солнце смотрело в иллюминатор. Мой славный помощник спал, устроившись на диване, бедный маленький «Лорд Остин» упрямо шел к входу