— Верно, — кивнула Рода, — а посему выспись аки следует.

Тишина воцарилась в светлице, лишь стоило матери выйти из дома. На печи сидел Каркун, пряча под крылом клюв.

«На печи, а мёрзнет» — подумал Марун, проваливаясь в сон.

* * *

Пряный запах скошенной травы щекотал нос. Вечерняя прохлада наваливалась на плечи, липла к мокрой спине. Осмотрев свой двор, Демир удовлетворённо улыбнулся. Поставив косу в сарай, воевода подошёл к конюшне — Молчан кормил лошадей, слушая бурчание Егора. Егор жаловался на ленивых подмастерьев, непросохшие дороги и жадность купцов, кои при всём своём достатке пытаются сторговаться с ним и купить хорошие сапоги как можно дешевле. Покачав головой, Демир тихонечко проскользнул мимо ворот конюшни, дабы не быть вовлечённым в скучный разговор. Пройдя к саду, он увидал Малушу, показывающую Гаяне новую вышивку. Племянница старательно выводила узор, посматривая на уже расшитый Малушей ворот рубахи.

«Не иначе замуж готовится, — подумал Демир, решив не мешать девушкам, — оттого вышивает без конца. Так, глядишь, за пару лет богатое приданое себе подготовит».

Поддавшись размышлениям, воевода зашагал к колодцу — хотелось сбросить с себя потную рубаху и умыться как следует. Но мелькнувшие за забором головы заставили хозяина хором остановиться — гости явно шли к нему, вот только воевода никого не звал.

Робкий стук и скрип отворяющейся калитки стали подтверждением догадок. Азар первым ступил на двор воеводы, представ перед хозяином. Пряча взгляд, за ним вошла Дуня.

— По здорову тебе, Демир Акимыч, — низко поклонился Азар.

— Добра дому твому, — пролепетала Дуня.

— Да вам здоровья, — нахмурился Демир. — С чем вы ко мне пожаловали?

— Дело у нас к тебе важное, — заговорил Азар. — Может, в дом пригласишь?

Демир молча скрестил руки на груди, буравя сутулого пастуха тяжёлым взглядом.

— Ты выслушай нас, батюшка, — ласково заговорила Дуня, шагнув вперёд.

Полноватая, светловолосая — возраст этой женщины сложно угадать. Она не казалась моложавой, хоть морщин на её лице немного; не было в ней ни красоты, ни женственности — обычная баба, коих тысячи. Однако к ней Демир испытывал меньше неприязни, чем к Азару. Покорность, смирение и боль читались в её медовых глазах, вызывая… жалость?

Воевода рассматривал её лицо, сохраняя молчание. Единственная причина, по которой они могли заявиться, — это, конечно, Баровит. Демир пытался не препятствовать воссоединению сына с родителями, но и в тоже время не мог не радоваться неудачам в этом стремлении. Желание выгнать их со двора подавляли лишь здравый смысл и слова Адели, сказанные перед смертью. А потому он молчал, не зная, как быть.

— Мы вот только что виделись с Баровитом да Умилушкой, — тепло улыбнувшись, заговорила Дуня, — на свадьбе Ждановой.

Гнев заколотился в груди, стоило воеводе услышать имя дочери, но виду он не подал. Демир молчал, но и не гнал, а этого было достаточно для отчаявшейся матери.

— Не укрылось от очей моих тепло, с коим они смотрят друг на друга, — продолжала женщина. — Думается мне, ты о чувствах ихних сам всё ведаешь. Баровиту вскоре двадцать одно лето стукнет. Отдашь ли ты за него свою дочь? — Заметив, как дрогнули губы воеводы, Дуня улыбнулась. — По очам вижу, что отдашь. А как же ты сам себя о том спрашивать станешь?

— Хитрая ты баба, — выдал Демир, — прозорливая. Для меня оно не помеха, да теперича всё напоказ делается. Идём в дом, всё путём обсудим.

Дуня прижала к груди руки, боясь спугнуть удачу, торопливо зашагала за воеводой. Азар удивлённо посмотрел на них; опомнившись, поспешил за женой. При своём немалом росте, знатный на весь Камул скотовод всегда сутулился, словно пытался казаться меньше, неприметней. Вот и сейчас жена старалась сделать всё, чтобы стать ближе их старшему сыну. Почему же ему — главе семейства — столь боязно?

Вкусный запах томлёного мяса заполнял дом. У печи крутилась Голуба, в светлице накрывала стол Арина. Несколько лет не видевшая брата, она пыталась наполнить уютом эти широкие хоромы, окружить Демира любовью и заботой, заполнить пустоту в сердце. Услышав, как в сенях хлопнула дверь, Арина выпорхнула в горницу и застыла, заприметив гостей.

— Голуба, нас не беспокой, — пробасил хозяин. — Арина, ступай со мной.

Вернувшись вслед за братом в светлицу, Арина присела на лавку, настороженно глядя на вошедших гостей. Демир подбоченился, встав посреди комнаты.

— Знакомься, сестрица, это родители Баровита, пришли свататься.

— Что? — Арина едва не подавилась возмущением. — А какое право они имеют?

— Ты не суди нас строго, — пролепетала Дуня, — пойми меня, аки мать. Не желаю я чаду родимому чужой быть…

— Чего раньше тебя оно не тревожило? — пробурчала Акимовна, расправив передник.

Азар хотел было воспротивиться, но жена крепко вцепилась в его плечо, веля молчать.

— Вины своей не отрицаем, — вступила Дуня, — искупить желаем её.

— Раз Умилина мать покоится в Слави, — взгляд Арины наполнился решительностью. Спрятав все чувства глубоко в сердце, дочь Акима-Горы совершенно спокойным тоном заговорила: — То я, аки её кровная тётка, имею право советовать брату, родниться с вами али нет. Знайте, что свадьбы Баровита да Умилы я желаю всем сердцем, ибо оба они родные мне, за обоих душа болит. Зрима мне любовь ихняя, оттого лишь счастья им желаю. Решение моё с вами никоим образом не связано, да речи твои сердца мого не тронули.

— Благодарю тебя, матушка, — поклонилась Дуня, не в силах выдержать взгляд Арины.

Огромных сил стоило Азару сдержать гнев. Взглянув на Демира, он заговорил как можно спокойней:

— Ты глава семейства, Демир Акимович. Решай, отдашь Умилу за мого старшого сына?

На лице воеводы нервно дрогнул мускул. Приметив, как Арина передёрнула плечами от этих слов, Демир вновь вспомнил о покойной жене.

— С того начну, что Баровит со мной о том уже говорил. Я ему своё благословение отцовское дал… Дело в ином.

Арина удивлённо посмотрела на него, сжав передник. Дуня была обеспокоена не меньше, но продолжала смиренно ждать решения воеводы.

— Аделя перед смертью, — продолжил Демир, — сказала мне, что дух Баровита укрепится связью с родом… Посему она к тебе его привела, Дуня… Коли я допущу вас до приготовлений к свадьбе, коли позволю самим о том потолковать с Баровитом, может, тогда он обретёт душевный покой… Лета проходят, а рана детская не затягивается. Не в силах я обиду из сердца его вытеснить… Хоть оба вы немилы мне, хоть не в силах я простить вас за содеянное с Баровитом, да всё ж ради него готов на то.

Дуня всплеснула руками, по щекам её потекли слёзы.

— Мудрость твою завсегда я чтила, Демир Акимович. Благодарю тебя,