Шрифт:
Закладка:
Борис Александрович Яковлев (он же Троицкий) происходил из семьи дьякона Симбирской губернии. Уже при советской власти окончил школу, а потом Политехнический институт в Ульяновске. Перебрался в Москву, где сделал хорошую карьеру: от декана Института архитектуры до вице-президента Академии архитектуры. В 1937 году был осужден по 58-й статье — за контрреволюционную агитацию. Остается предположить, что, по тогдашней логике НКВД, дьяконов сын оказался заметной фигурой для чекистов.
В 1939 году Яковлева освободили. Бывший архитектор занялся литературой и жил на гонорары от издания сказок для детей.
Началась война, и Яковлев пошел в Красную армию. Воевал, попал в плен. После года «пленной» жизни, прошедшего в мучениях и размышлениях, предложил свои услуги оккупационным властям. И назначили его редактором газеты «За Родину», что издавало ведомство доктора Геббельса в городе Витебске.
В 1944 году, перед приходом частей Красной армии, освобождавших Белоруссию, он перебежал в Русскую освободительную армию генерала Власова. Там ему придумали должность члена редакционного совета издания под названием «Доброволец». В том, что из штаба власовского «движения» вышел «Пражский манифест», — немалая заслуга Яковлева. Он уже выступал как консультант, все чаще общаясь с идеологами из эмигрантского «Народно-трудового союза российских солидаристов» (НТС). В конце войны Яковлев оказался в Мюнхене, где и нашел пристанище11. В послевоенные годы, верный своей политической ориентации, он начал комплектовать Русскую библиотеку. Это было собрание книг, а также самых разных материалов о Советском Союзе.
Поистине Яковлев стал для Фишера бесценной находкой. Они и создали Мюнхенский институт по изучению истории и культуры СССР, ставший, по сути, главной базой осуществления «Гарвардского проекта». В институт спешно набирали сотрудников, в основном из советских эмигрантов.
Мюнхенский институт существовал на деньги США. Официально им руководил так называемый Американский комитет по освобождению народов России, а фактически — отдел тайных операций ЦРУ12.
И вот наступил момент, когда научная экспедиция Русского исследовательского центра «высадилась» в Германии. Приехали 25 профессоров во главе с Р. Бауэром: социологи, экономисты, политологи, историки, антропологи. Но самое интересное, что из всей этой команды восемь человек раньше работали в Управлении стратегических служб (т.е. в политической разведке), трое — в военной разведке, один (Фишер) — консультировал разведотдел Госдепартамента США13.
Прибывшим создали все условия для работы: набрали штат помощников, подготовили кабинеты для интервьюирования и обработки материалов, обеспечили жильем и питанием. Все было сделано не хуже, чем в свое время у Р. Гелена, организовывавшего работу с советскими военнопленными.
Еще до приезда гарвардцев люди из Мюнхенского института под началом Яковлева уже сделали немало: установили необходимые контакты в лагерях беженцев, создали картотеку на лиц, которых предполагалось опросить; в ней в основном фигурировали люди, имевшие определенный образовательный ценз и специальность.
Работа была организована четко: респондентов привозили в институт, расселяли, и в течение двух-трех дней с ними беседовали, используя вопросник. Скоро поняли, насколько медленно движется дело. И тогда выбрали другой вариант опроса — письменное заполнение анкет. Это можно было делать уже не в Мюнхене, а прямо в лагерях беженцев. Опрашиваемым, конечно, платили за заполнение многостраничных анкет, за информацию, которой они делились (в месяц это обходилось в 20 585 долл.). Это уже был американский стиль — оплачиваемые опросы.
К апрелю 1951 года работа была выполнена. После тысяч часов бесед с советскими беженцами собранные материалы отправились в Гарвард для научной обработки14. Предстояло обсчитать 13 000 анкет, в том числе почти 10 000 — письменных. Началась аналитическая работа — сопоставления, поиск зависимостей, подготовка отчетов. Но ставка делалась на машинную обработку информации (тогда в США уже использовали для этого электронно-вычислительные машины IBM).
Неожиданные результаты опроса
К сентябрю 1951 года появились первые результаты исследования. Они потрясли всех — и военных, и ученых.
Да, Сталина называли жестоким, безжалостным, кровожадным тираном, воплотившим все зло, которое творил НКВД. Но при этом у людей он вызывал уважение, основывающееся на страхе.
Да, Коммунистическую партию следовало призвать к ответу за преступления режима, но рядовых коммунистов трогать не следовало.
Да, ежедневная советская реальность демонстрировала низкий уровень жизни, постоянное вмешательство государства в личную жизнь граждан, репрессии, раскол общества на «народ» и «власть». Но режим был стабилен. Несмотря на явную неудовлетворенность жизнью, уровень нелояльности режиму у советских людей был крайне низким. Даже репрессии не влияли на положительное отношение людей к стране.
Особо удивляло то, что молодежь была более просоветски настроена, чем старшее поколение. Молодежь защищала советскую систему, демонстрируя образцы массового патриотизма. О настроениях советской молодежи предупреждал и Р. Гелен, когда в начале 1942 года готовил доклад для германского Генштаба о советских людских ресурсах. По его оценкам, выходило, что в СССР почти половину населения составляли люди моложе двадцати лет. Это означало, что среди людей, призванных в СССР на военную службу, молодежь составляла половину. А в Германии среди призванных только треть можно было назвать молодыми людьми.
Что следовало из рассуждений Гелена? А то, что именно молодое поколение выиграло войну с Германией, ибо, начиная с 1942 года молодежь составляла основу Красной армии, а в идейном отношении это было самое закаленное поколение — продукт сталинской эпохи. Молодежь была верным сторонником режима. Молодые красноармейцы были более стойкими, проявляли большую страстность в бою. Немецкие оккупационные власти и служба безопасности (СД) скоро поняли эту ситуацию. Некий гитлеровский чиновник Хуземан в своем донесении в Берлин о политическом положении в Белоруссии сообщал:
«Люди старшего поколения более доступны, и если они разговаривают один на один, выражают ненависть к старой большевистской системе… Самая опасная возрастная группа — 17—21 год. Она заражена на 99 процентов, и ее следует вычеркнуть из списка живых. Наибольшей ошибкой было бы организованно собрать население этого возраста и воспитывать его… таким образом были бы выращены только банды заговорщиков… Застигнут — расстрелян! Судебное разбирательство излишне»15.
Удивительно, но в отношении советской молодежи расчеты Гелена, наблюдения немецкого чиновника и выводы гарвардских социологов сошлись: в лице подрастающего поколения советская система имеет явную и все возрастающую поддержку. А такой вывод никак не прогнозировался16.
В целом, как убедились исследователи, активное сопротивление советскому режиму отсутствует, и никто этот режим свергать не собирается. Режим умел так воздействовать на людей, что парализовал возможные попытки сопротивления. Это делалось как посредством создания системы управления народным хозяйством, наукой, образованием и культурой, посредством государственного контроля над прессой, радио, кинематографом и театром, так и с помощью многочисленных агентов органов безопасности, информирующих о настроениях людей.
Главный вывод, на котором настаивали исполнители «Гарвардского проекта», — в Советском Союзе массы не только не настроены на активное противодействие власти, социалистическим идеям, но, наоборот, поддерживают основные принципы Советского государства, являющегося тоталитарным. Для ЦРУ был сделан отдельный вывод: бороться с существующей властью в Советском Союзе никто не будет17.
Результаты исследования оказались во многом неожиданными и даже шокирующими. Становилось ясно, что по отношению к Советскому Союзу применение силы, нанесение ядерного удара не вызовет массового восстания против социалистического режима. Народ против власти не пойдет. Такой удар еще больше сплотит общество и систему, мобилизует на отпор агрессору.
Нужны были иные методы разрушения советского социалистического государства. Чем завоевать людей, гордых победой над гитлеровской Германией и не избалованных уровнем жизни, свободой? Об этом думали не только в ЦРУ, а и в «RAND Corporation», в советологических исследовательских центрах.
Наиболее оригинальными оказались
