─ И? ─ нетерпеливо вмешивается второй мужчина.

─ Есть вероятность, что они уже пытались провернуть это с ребёнком Высшей и охотника, ─ яростно шипят в ответ. ─ Ин Виарре уже тогда были под гнётом жрецов, но почему именно они я не знаю. Дед коварного Величества узнал о нашем романе с Ясмирой – наверное, через своего могущественного Оракула, не иначе, и сумел каким-то образом похитить её незадолго до родов.  Я почти вернул её с помощью одной из жриц Мары, и именно тогда меня поймали, обвинив в неестественной связи… Так и не узнал своего сына или дочь, зато встретил пра-правнучку.

─ Хочешь сказать, Ник…? ─ уточняет псевдо-охотница, явно о чём-то догадавшись, и имя, произнесённое ей, задевает что-то во мне, какие-то натянутые нити, готовые вот-вот порваться. Но теперь на них завязываются новые и крепкие узлы, не давая им разъединиться.

─ Да.

Выходит, моя так называемая семья когда-то давно уже пыталась сотворить нечто настолько страшное, что для этого требуется младенец двух сильнейших рас этого мира. А теперь у них есть я.

─ Чем тебе могла помочь последовательница сестры Тёмного бога? ─ интересуется второй блондин. ─ Я слышал о них только ужасы, и безумные кровавые ритуалы – лишь часть их деятельности. Может, и к лучшему, что их не стало…

─ Может быть, но они единственные могли дать отпор жрецам. Именно поэтому и вымерли, ─ глухо бормочет мужчина. ─ На любую силу всегда есть та, что противостоит ей, но после войны жриц не осталось вовсе, а если и осталась хоть одна, вряд ли она рискнёт собой. И я её понимаю.

Я с интересом слушаю этот разговор и понимаю, что задержалась, только когда над ухом звучит насмешливое:

─ Лисы такие любопытные… ─ Мочку тут же прикусывают, и я невольно подаюсь назад – в надёжные руки хищника, бережно обхватившего мой едва обозначившийся живот. ─ Хотели сбежать, не попрощавшись, принцесса?

─ Ну, кое-кто меня вчера покусал – разве я могла после такого остаться? ─ говорю в шутку, внутренне раздражаясь от этого обращения, но вампир напрягается и мигом разворачивает меня лицом.

─ Покажите.

Не дожидаясь, пока я уберу волосы с шеи, делает это сам, касаясь кожи, а я на секунду прикрываю глаза, стоит его пальцам вновь оказаться на мне. Можно представить, что мы одни в целом мире.

─ Зажило, ─ тянет с облегчением, и я проваливаюсь в серебро его взгляда. ─ Простите меня. Этого больше не повторится.

─ Почему опять «Вы?»

Он как-то странно усмехается, словно подобный разговор уже имел место быть в прошлом, которого я не помню.

─ Чтобы не возникло соблазна обратиться к Вашему Высочеству неподобающе при свидетелях.

Какое-то время мы просто рассматриваем друг друга, и я стараюсь запомнить его настоящее лицо, будто у меня могут отнять этот образ.

─ Мне пора. Надеюсь, Вы победите.

Я думаю о том, что немедленно должна оказаться в своей комнате, и, прежде чем вампир меня останавливает, перемещаюсь в покои, показавшиеся выстуженными без мужского тепла, которым меня буквально миг назад окутывало. Хочется поддаться этой тоске, забраться в неё, как в кокон, однако кое-что не даёт мне этого сделать. Я вдруг замечаю, что в спальне явно кто-то побывал – может, память я и потеряла, но запомнить то, как лежало одеяло на моей кровати или брошенная одежда вполне способна. Может, я просто схожу с ума, но именно постель не даёт покоя, и, на всякий случай, пытаюсь призвать кинжал. Терплю поражение, но не отчаиваюсь, бесшумно доставая из-под лежащих тут же штанов второй кинжал, и он дымится! От лезвия исходит чёрная дымка, зверем чующая опасность, как я её ощущаю, но всё же стараюсь подавить липкий страх, когда резко отбрасываю одеяло.

Шипение и быстрый, резкий бросок, а я успеваю только закрыть лицо, куда кидается алая змея, рукой, и тварь впивается в ребро ладони, но я совсем не чувствую её укуса. Просто перед глазами вдруг всё начинает затуманиваться, очертания предметов размываются, а ноги слабеют, и я оказываюсь на коленях.

Что со змеёй думать не приходится – она не подаёт признаков жизни, валяясь рядом мёртвой тушкой. Дверь комнаты в это время открывается, и вскоре ко мне буквально подлетает Элайна, наверняка тайно выбравшаяся из своего заточения, чтобы быстрее вернуться в строй. Точнее, ко мне, но я не могу выговорить и слова.

─ Рина? Рина, девочка, что с тобой? ─ она ощупывает моё лицо и руки на предмет повреждений, будто не замечая рядом тушку поверженного врага. ─ Ты в порядке?

Ну, как сказать…

─ Я… я ничего не вижу…

Перед глазами уже не просто туман – всё черным-черно, и запах охотницы становится единственным доказательством, что передо мной именно тётя, вот только ситуацию это не меняет. Я, кажется, ослепла.

Без памяти, теперь ещё и без зрения.

Какой вообще от меня толк?

* * *

Что-то было не так.

Через несколько часов они вновь выехали за пределы замка. Тревожное предчувствие после исчезновения Рины не отпускало Громова, зверь бесновался внутри, не давая сосредоточится, а когда они прибыли на место, брюнет принялся оглядываться в поисках девушки. И не находил её. Дерек приехал лишь с Орловским, но Дарины и её тётки рядом с ним не было.

─ Что-то мне это не нравится, ─ сказала Нелл. ─ Надеюсь, у неё не возникло проблем с возвращением.

Именно об этом и размышлял сам Ник, остро сожалея, что не смог сопроводить маленькую охотницу до комнаты. Взгляд мужчины какое-то время сканировал местность, как впрочем, и взоры остальных наследников, пытающихся понять, где затерялось её Высочество, но их ожидания не хотели оправдываться. В один момент рядом вдруг нарисовалась мужская фигура, и мерзкий запах убийцы забился в ноздри приторным смрадом, по сравнению с которым аромат в Чёрном лесу казался просто благоухающей свежестью.

─ Принцессе сегодня сильно нездоровится, ─ усмехнулся Март, кладя Нику руку на плечо в жесте поддержки, и его едва не передёрнуло от странного чувства, будто спрут опутал щупальцами в тело. ─ Напрасно ищете её.

Громов презрел отвращение и, проглотив гнев, спросил:

─ Насколько нездоровится?

─ Пожаловалась на зрение, ─ ещё противнее улыбнулся тот, и вампир не на шутку испугался за жизнь Дарины и ребёнка. Что могло случиться? Вернее, что с ней могли сделать? ─ Ох уж эти юные особы, верно? На что только не идут,