Как и правда, подумал Олливан, старательно отводя взгляд от пятна крови на рукаве Джупитуса.

– Дедушка, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. Ты столкнулся с какой-то проблемой? Я могу чем-то помочь?

Джупитус совершенно непринужденно улыбнулся.

– Удивительно, учитывая, что, похоже, все началось на ступенях Странствующего Места.

Олливан щелкнул пальцами.

– О, ты имеешь в виду тот случай. Да, какое-то нападение или что-то в этом роде? Я так понимаю, вы еще не нашли преступника? Преемников допросили? Я уверен, что от этой кучки дураков не будет никакой помощи, но, по крайней мере…

– Хватит, – сказал Джупитус. Он не повысил голос, но его тон избавил от такой необходимости. – Я не буду тратить свое время, спрашивая, что ты делал в Уайтчепеле на рассвете, поскольку мы оба уже знаем ответ. Но когда я найду доказательства того, что ты замешан в этом – поверь мне, я вложил значительные ресурсы в эту задачу, – с тобой захотят разобраться правители каждой фракции, чьим людям ты причинил вред, начиная с леди Райк. Это твое второе преступление против Севера, и на этот раз обстоятельства ни в малейшей степени не смягчают вину. Правители фракций смогут применить любые наказания, которые сочтут необходимыми в соответствии с Принципами, и я не буду вмешиваться.

– Я ни на кого не нападал, – сказал Олливан сквозь стиснутые зубы.

– Харт будет продолжать отрицать обвинения до тех пор, пока причастность чародеев не будет доказана, – продолжил он, как будто Олливан ничего не говорил. – Ты лично возглавишь эти усилия, произведя блестящее впечатление на каждого из них на сегодняшнем балу.

Он обратил свое внимание на бумаги, лежащие перед ним.

– Ты свободен.

До крови прикусив язык, Олливан развернулся на каблуках и направился к двери. Но именно тогда его дед снова заговорил.

– Я так понимаю, ты назначил Сибеллу Дентли секретарем Общества.

Шаг Олливана замедлился. Кровь застучала у него в ушах. Он уставился на дверь.

– Вы снова вместе?

– Нет, – ответил он слишком быстро, его голос был хриплым. Он сделал все возможное, чтобы сгладить этот момент, и с улыбкой повернулся к своему деду.

– Я не могу притворяться, что меня хоть на йоту волнует должность президента, – сказал он, упиваясь негодованием в глазах Джупитуса и используя его, чтобы укрепить свои позиции. – Мне нужен был секретарь, который выполнял бы и свою, и мою работу. Мисс Дентли оказалась единственным желающим кандидатом.

На протяжении всей своей речи он притворялся, будто искренне верит, что Сибелла для него ничто. На самом деле он хотел, чтобы это было правдой. Если он сыграет свою роль достаточно хорошо, возможно, ему удастся убедить их обоих, что Сибелла для него ничего не значит.

Однажды он уже пытался это сделать и потерял ее, но на этот раз терять было нечего.

– Все равно, – сказал Джупитус, – тебе не мешало бы обдумать мои слова более чем годичной давности. Моя дочь может попытаться удержать меня от каких-то решений, когда дело касается тебя. Но у нее нет власти, когда дело касается других людей.

Олливан развернулся. Он распахнул дверь с такой силой, что та ударилась о стену, заставив всех дружинников по ту сторону встать в боевые позиции. Из прихожей, что сразу за приемной его деда, он перенесся подальше, прежде чем кровью своего деда смог бы написать свою собственную судьбу раз и навсегда.

– Ты не вернешься.

Гедеон улыбается, но улыбка не касается его глаз. Ты подбираешь слова, чтобы успокоить его, но они застревают у тебя в горле. Прошлой ночью ты лежала без сна, голова была полна воспоминаний, которые ты еще не создала. Воспоминаний о возвращении домой.

Затем он наклоняется ближе и прижимается лбом к твоему виску, и воспоминания растворяются. Ты не хочешь уходить; ты не уверена, что когда-либо этого вообще хотела. Не тогда, когда вместо этого можно оставить все вот так.

Но ты не можешь, поэтому отстраняешься.

И все же Гедеон улыбается. Он всегда так делает, когда смотрит на тебя.

Глава 28

Большой зал в Палатах Алхимии, суровый каменный памятник натуре ее деда, в ночь бала был заколдован, чтобы превратиться в нечто прекрасное.

Голый серый камень уступил место белому мрамору с золотыми прожилками. Живые гирлянды из нефритово-зеленых листьев и лазурных цветов обвивались вокруг резных греческих колонн и стекали по стенам. На длинных драпированных золотом столах был устроен настоящий пир: хрустальные чаши для пунша мерцали в солнечном свете, отбрасываемом люстрами в форме птиц, которые, казалось, застыли в полете над головами гостей.

Территория снаружи тоже подверглась действию магии. Высокие стеклянные двери бального зала вели на террасу, а затем спускались в сад, который на самом деле был лишь заколдованной тренировочной площадкой дружинников. Тут были пруды, статуи и множество темных уголков для страстных встреч. И, как и всегда, здесь действовало заклинание, изгоняющее угольный смог города, и поэтому воздух здесь был чуть слаще, чем где-либо еще в Лондоне. Сегодня он благоухал цветами и магией.

Кассия сидела на месте, которое всегда занимала на балах: у самой затененной стены, какую только могла найти. Она стараясь быть незаметной, никак не привлекать к себе внимания. Обычно это делалось для того, чтобы избежать сплетен со стороны людей, которые не любили ее или не доверяли ей; в этот вечер это служило дополнительной цели – скрыть ее от Джаспера.

Ей нужно было застать Олливана одного и предупредить его об исходящей от Джаспера угрозе. Угрозе, что они могут быть разоблачены сегодня вечером, прямо здесь. Но с таким же успехом она может надеяться заколдовать весь бальный зал так, чтобы он засиял всеми цветами радуги – если это вообще возможно. Олливан прибыл с их дедушкой вскоре после Кассии и матери, и их провели по бальному залу, словно для демонстрации. Мероприятия в Палатах Алхимии всегда предполагали множество поклонов и любезностей с гостями верховного чародея. Сейчас Олливан разговаривал с Троицей, тремя представителями правящих семей Метрополитена. Она узнала выражение лица своего брата: широкую, непринужденную улыбку и стальные, яростные глаза. Капкан Джупитуса смыкался вокруг него.

Кассия попыталась понять, что это заставило ее почувствовать. Было ли ей не по себе из-за того, что она не хотела, чтобы Олливана изгнали во второй раз, или из-за того, что она боялась своего собственного наказания, если все вскроется? Возможно, ей следует немедленно отправиться к Джупитусу и опередить Джаспера. Она могла