не двигаясь. «Я никогда не ковала его сама, но я знаю, что они втыкают стальной стержень в огонь, чтобы размягчить его, а затем долбят его, долбят и долбят, только чтобы снова воткнуть его в огонь и снова долбят. И они делают это до тех пор, пока не сделают самый лучший, самый сильный и самый острый меч, какой только могут».

Скотти ждал с пустым выражением лица, не зная, какое это имеет отношение к чему-либо.

«Несколько лет назад я решила, что Бог подобен кузнецу, — заявила она. «И я думаю, что все эти ужасные переживания — это просто он бросает нас в огонь и бьет нас молотком, а затем снова бросает нас в огонь и снова молотит, пока он не сделает нас самыми сильными, лучшими и самыми острыми, какими мы можем быть».

Бет улыбнулась про себя, глаза все еще были закрыты, а затем призналась: «Мне потребовалось много лет, чтобы прийти к такому выводу. Мне потребовалось много времени, чтобы полюбить себя и признать свое прошлое частично ответственным за формирование меня. Но сейчас я ни на что не променяю то, что со мной случилось, Скотти. Не потому, что мне это нравилось, ибо уж точно не нравилось, по крайней мере, не все, а потому, что я себе нравлюсь. Мне нравится, кем я стала. В детстве я думала, что знаю все, знаю лучше, чем моя мать. Я была высокомерна, как и все дети. В жизни я была то упрямой, то глупой, то эгоистичной, но все, что со мной происходило, делало меня сильнее и лучше. И все это преподало мне тот или иной урок. И теперь я себе нравлюсь».

Снова сев, Бет повернулась к нему лицом, встретившись с ним взглядом. «Понимаешь, я не хочу забывать. Потому что, если бы всего этого не произошло, возможно, я была бы другим человеком. Возможно, более слабой, возможно, более эгоистичной, возможно, беззащитной и зависимой, а может быть, более сильной и заносчивой, — сказала она с ухмылкой. «Но я была бы другим человеком. Я не хочу быть другим человеком. Я та, кто я есть, и я действительно люблю, даже обожаю себя сейчас. Так что, если твои попытки заставить меня, согласиться на процедуру трое на одного направлены исключительно для моей пользы, ты можешь прекратить это. Я не хочу этого».

Бет помолчала минуту, давая понять, что происходит, а затем сказала: «Однако я знаю, что причина не в этом. Ты всегда был холоден и резок со мной, показывая свою неприязнь и отвращение. Я знаю, что это как-то связано с твоей матерью и твоей неспособностью принять мою жизнь до того, как я обратилась. И мне жаль, если человек, которым я стала, недостаточно хорош для тебя, и ты считаешь, что стирание разума сделало бы меня более привлекательной для тебя. Но человек, которым я стала, достаточно хорош для меня, и я та, кто должна смотреть на нее в зеркало каждый день».

— Бет, я не… я просто думаю… — начал он, но она оборвала его.

— Неважно, что ты думаешь, — перебила она и покачала головой. «Как я уже сказала, я боролась с этим весь прошлый век. Тяжело было научиться принимать себя такой, какая я есть. Но я дошла до того, что приняла себя. А потом появился ты, и я снова почувствовала себя недостаточно хорошей. Я начала слышать эти насмешки в своей голове — грязная шлюха, противная шлюха. Кому нужна такая грязная шлюха, как я?»

Бет снова покачала головой. — Я больше не хочу так себя чувствовать, Скотти. Я не хочу меняться, чтобы быть приемлемой для тебя. И я не хочу стирать человека, которым я стала, чтобы быть достаточно хорошей для кого-то. Правда в том. Ну, может быть, правда в том, что ты недостаточно хорош для меня. Может быть, я не хочу, чтобы в моей жизни был кто-то настолько ограниченный и осуждающий. Я думаю, что мне будет лучше без тебя. Потому что мне не нужен спутник жизни, из-за которого я чувствую себя такой маленькой и грязной».

Оставив его ошеломленным сидеть там, Бет встала и пошла в ванную, тихо закрыв за собой дверь.

Скотти просто сидел там очень долго, его разум был в смятении. Он не мог поверить в иронию всего этого. Наконец, он опомнился, увидел, кто она такая, и был готов ее принять, а она решила, что он для нее недостаточно хорош. И, черт возьми, он не мог винить ее. Он сделал все, что она сказала. Он смотрел на нее свысока и считал себя выше ее. Господи, он только добавил ей боли и страданий, заставил ее чувствовать себя маленькой и грязной, и это знание стыдило его. Скотти не считал себя лучше других. По крайней мере, не всегда. Но.

Но ничего. Вот что он сделал. и он, возможно, потерял ее из-за этого. Эта мысль напугала его до чертиков. Все это время он был так занят, беспокоясь о ее прошлом, и, сможет ли он принять ее, ему ни разу не пришло в голову, что она может не принять его. В конце концов, он был тормозом, не так ли?

«Боже, он был высокомерным придурком», — с отвращением подумал Скотти. После всего, через что она прошла, последнее, в чем нуждалась Бет, это чтобы он добавил ей боли, и все же это то, что он сделал. Ему нужно было это исправить. Он нуждался. в ней.

Резко встав, он направился к двери и тут же замялся. Скотти подозревал, что у него будет только один шанс, если он вообще будет. Он не хотел запутаться. очередной раз.

Вдохнув, он вздрогнул, опустил голову и тихонько постучал.

Глава 16

— Бет?

Подняв голову, она посмотрела на дверь, но не ответила. Она не могла. Она сидела спиной к стене между унитазом и туалетным столиком, обхватив руками колени, и ее сердце разрывалось. Бет не могла поверить, что она это сделала, что она действительно сказала то, что хотела, и ушла от Скотти, но это было действительно к лучшему. Она должна была позаботиться о себе. Этому ее научила жизнь: в конечном итоге нужно всегда заботиться о себе, и не стоит верить, что кто-то другой сможет сделает это за тебя.

— Бет, я знаю, ты расстроена, — теперь сказал Скотти с болью в голосе. — И ты имеешь полное право. Я был высокомерным и бездумным ублюдком. Но, пожалуйста, ты