факты, согласуясь друг с другом, говорят о том, что у желудка, матки и у обоих пузырей есть определенные врожденные функции: функция притяжения родственных качеств и функция отвержения чужеродных. Ведь, как было показано выше, пузырь, который находится при печени, втягивает в себя желчь; совершенно очевидно и то, что он ежедневно выделяет ее в желудок. И если бы функция выведения активизировалась тогда, когда отключалась бы функция притяжения, и между ними не было бы места функции удержания, при каждом вскрытии животных мы обнаруживали бы в желчном пузыре большое количество желчи. Но это не так: порой мы видим, что он полон, порой совсем пуст, а иной раз — нечто среднее между двумя этими крайностями, так же как в случае с другим пузырем, который собирает мочу. Впрочем, это нам заметно и до всякого вскрытия, ведь мочевой пузырь продолжает накапливать мочу до тех пор, пока он не наполнится так, что тяжесть становится для него мучительной, а едкая моча не начнет его разъедать, так как он наделен функцией удержания.

Точно так же порой и желудок стремится раньше, чем следует, избавиться от не переваренной еще пищи, так как внутри его возникает раздражение, вызванное едкостью пищи. А порой, когда желудок испытывает дискомфорт от чрезмерного количества пищи, либо тогда, когда совпадают оба названные обстоятельства, начинается диарея. Так же и рвота, аналогичный диарее недуг верхней части желудка, возникает тогда, когда он перегружен большим количеством пищи либо когда для него невыносимы ее качество и примеси, которые в ней содержатся. Ведь когда расстройство наступает в нижних отделах желудка, а верхние находятся в нормальном состоянии, это ведет к диарее, а если не в порядке верхняя часть, а все остальное здорово, — начинается рвота.

6. Это часто можно наблюдать у тех, у кого нет аппетита: даже когда они вынуждены есть, у них не хватает сил глотать, а если все-таки удается себя заставить, они не могут удержать пищу, но тотчас извергают ее с рвотой. И тех, которые гнушаются какого-то определенного вида пищи, но вынуждены ее попробовать, быстро начинает рвать, а если им удается усилием удержаться от рвоты, их начинает мутить, и они чувствуют, что желудок у них выворачивает, так как старается избавиться от того, что является причиной неприятных ощущений.

Таким образом, все явления, о которых было сказано выше, свидетельствуют о том, что почти у всех органов живых существ должна быть некая наклонность и, так сказать, влечение к соприродному качеству и отвращение или своего рода ненависть к чужеродному. Естественно, что, стремясь к соприродному, они притягивают его, а чужеродное отторгают, испытывая к нему отвращение. Это еще одно доказательство того, что у каждого животного есть функция притяжения и вытеснения.

Однако, если налицо некая склонность и тяготение, должна быть в этом определенная выгода, так как ничто сущее не станет что-то притягивать просто так, ради самого процесса притяжения, но лишь рассчитывая извлечь пользу от того, что удалось получить. Разумеется, из того, что не удалось удержать, пользы не извлечь. Из этого следует, что функция удержания неизбежно должна была появиться, ведь совершенно ясно, что желудок склоняется к соприродным ему качествам, а чужеродные отвергает.

Однако, пусть даже он проявляет склонность к родственным качествам, притягивает их и, удержав, извлекает пользу, обволакивая свое содержимое, есть, пожалуй, предел этому процессу, а вслед за ним приходит время действия функции вытеснения.

7. Но если желудок способен удерживать и извлекать при этом пользу, то он делает это для того, ради чего он создан природой. А его естественная цель — принимать то, что соответствует ему по качеству. Поэтому он извлекает из пищи то, что ему наиболее полезно, притягивая в парообразном и в измельченном виде, и запасает в своих оболочках, прикладывая все это к ним. Когда же он наполнен достаточно, он избавляется от оставшейся пищи, как избавляются от того, чем тяготятся, между тем как и сама она уже получила какую-то пользу от своего взаимодействия с желудком, ведь два необходимые для взаимодействия тела, сойдясь вместе, либо оба в равной степени воздействуют друг на друга, либо одно из них действует, а другое испытывает действие. Ведь если силы их равны, они в равной мере будут действовать и испытывать действие, а если сила одного намного превосходит силу другого, то, что сильнее, будет воздействовать, а то, что слабее, подвергаться воздействию. Таким образом, действует нечто большое и ощутимое, а мелкое и незаметное или вовсе ничтожное испытывает действие на себе. В этом смысле пища отличается от ядовитого зелья: яд сильнее, чем те силы, которые заключаются в теле, а пища им подвластна.

Итак, живому существу не может подходить та пища, которая не способна подчиниться соответствующим качествам организма, подчиниться же — значит подвергнуться изменению. Но так как одни органы сильнее по действию своих функций, а другие — слабее, хотя все они и будут подчинять себе пищу, соприродную живому существу, но не все будут делать это одинаково. Например, желудок подчиняет себе пищу и изменяет ее, но не в той мере, как печень, вены, артерии и сердце.

Итак, давайте рассмотрим, насколько желудок изменяет пищу: в желудке она подвергается изменению больше, чем во рту, и меньше, чем в печени или венах. Ведь это последнее изменение доводит пищу до состояния крови, между тем как во рту пища, хотя и принимает другой вид, до конца не преображается. Об этом можно заключить по крупицам пищи, которая застряла между зубами и оставалась там всю ночь. Хлеб уже не прежний хлеб, а мясо — не прежнее мясо, они издают запах, наподобие того, как пахнет изо рта животного, подверглись разложению и гниению и несут на себе печать тех качеств, которые присущи животной плоти. Ты можешь оценить степень изменения пищи во рту, если, пожевав пшеницу, приложишь ее к еще не созревшим чирьям, ведь ты увидишь, что смешанная со слюной пшеница быстро изменяет и размягчает чирьи, чего она сделать не в состоянии, если смешать ее с простой водой. Не удивляйся этому, ведь та слизь, что содержится во рту, — это и лекарство, помогающее от лишаев, также она быстро действует против скорпионов и убивает ядовитых тварей: одних сразу, других — некоторое время спустя, однако всем без исключения наносит вред. А пережеванная пища сначала впитывает слизь, содержащуюся во рту, и смешивается в ней, а затем полностью примыкает к коже полости рта, таким образом, подвергаясь более существенному изменению, чем пища, которая застряла между зубами.

Степень изменения пиши, пережеванной во