Таким образом, когда поперечные волокна сжимаются, полость, окруженная ими, неизбежно сужается, а когда сокращаются и втягиваются продольные, не может не сократиться длина. Наглядно стяжение проявляется при глотании, и видно, что глотка поднимается настолько, насколько тянется вниз пищевод. Когда же завершено действие, которое состоит в глотании, пищевод освобождается от напряжения, и ясно видно, как глотка опускается. Это происходит потому, что внутренняя оболочка желудка, имеющая продольные волокна, сглаживая пищевод и полость рта, доходит до внутренних частей глотки. Таким образом, невозможно, чтобы глотка не опускалась одновременно с пищеводом, который тянет вниз желудок.

Из сочинений Эрасистрата можно заключить, что кольцевые волокна, которые обеспечивают перистальтику желудка и прочих органов, не сокращают их длину, но стягивают и сужают их в объеме, ведь желудок, по его словам, волнообразно сжимает пищу все время, пока идет процесс пищеварения. Но если при перистальтике желудок ничуть не сокращается в длину, то движение пищевода вниз не связано с волнообразными сокращениями. Единственное, что происходит, как говорит сам Эрасистрат, — это то, что нижние части расслабляются, между тем как верхние сжимаются. Всякий знает, что это видно, даже если влить воду в пищевод мертвого человека, — такой симптом сопутствует прохождению вещества через узкий канал, ведь было бы удивительно, если бы он не расширялся, когда через него поступает определенное количество материи. Таким образом, то, что нижние части расширяются, а верхние при этом сокращаются, — явление общее как для мертвых тел, так и для живых людей, когда что-то проходит через пищевод, будь то результат перистальтики или силы притяжения.

Что до сокращения в длину, то за него отвечают органы, имеющие продольные волокна, предназначенные для притяжения. Пищевод же стягивается книзу, как и было показано, иначе он не потянул бы за собой глотку. Таким образом, ясно, что желудок притягивает пищу через пищевод.

Кроме того, и перенесение извергаемой пищи вплоть до ротовой полости при рвоте само по себе побуждает растягиваться и открываться части пищевода под напором переносимого вещества. Каждый раз, когда заполняется та часть, что находится выше, она первым делом расслабляется, а та, что находится ниже, очевидным образом сжимается, так что действие пищевода во всем напоминает процесс глотания. Но поскольку втягивающая сила не действует, длина пищевода при том, что с ним происходит, остается неизменной.

Поэтому пищу легче проглотить, чем извергнуть, так как при глотании действуют обе оболочки желудка, одна — втягивая, а другая — обволакивая и волнообразно сжимая, а при рвоте задействована только одна, внешняя оболочка, между тем как сила притяжения в сторону полости рта отсутствует. Ведь несмотря на то, что проглатыванию пищи предшествует позыв к утолению голода, исходящий от желудка, в случае рвоты аналогичного позыва в ротовой полости не возникает, однако состояния желудка в этих двух случаях различны: в первом желудок стремится принять полезную и подходящую ему пищу, во втором — отвергает чужую и вредную пищу, избавляясь от нее. Поэтому люди, у которых достаточно выражен аппетит к подходящей для желудка пище, глотают ее весьма быстро: очевидно, что желудок притягивает и получает ее до того, как она была пережевана. А тем, кто вынужден пить лекарства или употреблять вместо них определенную пищу, глотать неприятно и затруднительно.

Итак, из сказанного становится ясно, что внутренняя оболочка желудка, снабженная продольными волокнами, предназначена для привлечения пищи в желудок из полости рта и поэтому задействована только при глотании, между тем как внутренняя оболочка с поперечными волокнами должна проталкивать пищу, сжимая ее и волнообразно сокращаясь. Эта оболочка задействована не только в процессе глотания, но и при рвотном извержении. Это весьма наглядно подтверждается на примере таких рыб, как змееголов или синодонт: желудок этих рыб порой можно обнаружить в ротовой полости, как пишет Аристотель в своей «Истории животных», прибавляя, что причина такого явления кроется в прожорливости этих рыб.

Дело обстоит так: у всех живых существ желудок, при наличии сильного аппетита, поднимается вверх, так что кое-кто, отчетливо ощущая, что с ним происходит, утверждает, что желудок «вылезает вон», а у иных, хотя они еще не прожевали пищу должным образом, желудок прямо-таки вырывает ее против их воли. У тех животных, которые по природе своей прожорливы, размер ротовой полости внушительный, а желудок непосредственно к ней примыкает, точь-в-точь как у змееголова и синодонта. Поэтому нет ничего удивительного, что желудок, понуждаемый сильным желанием, попадает в полость рта, когда эти животные, изрядно проголодавшись, преследуют какое-то другое существо, помельче, или уже приблизились настолько, что готовы его схватить. Желудок втягивает в себя пищу никоим другим образом, кроме как при помощи пищевода, который действует наподобие руки. Подобно тому, как порой мы сами тянемся всем телом вслед за рукой, желая схватить побыстрее лежащий перед нами предмет, так и желудок тянется за пищеводом, как за рукой. Именно поэтому у тех животных, которым присущи эти три особенности — прожорливость, короткий пищевод и внушительных размеров ротовая полость, — малейшее побуждение к рывку вперед приводит к тому, что желудок попадает в ротовую полость.

Человеку, сведущему в естественнонаучных вопросах, пожалуй, достаточно одного строения органов, чтобы понять, как они действуют. Ведь природа понапрасну не придала бы пищеводу двух оболочек, одну против другой, если бы им не предстояло действовать по-разному. Коль скоро последователи Эрасистрата способны на что-то большее, чем распознавать действия природы, давайте-ка покажем им, опираясь на анатомию, что эти две оболочки функционируют так, как уже было сказано. Произведя вскрытие какого-либо животного, а затем обнажив все, что находится вокруг пищевода, не повредив при этом нервов, артерий и вен, проходящих там, следует рассечь верхнюю оболочку пищевода, снабженную кольцевыми волокнами, сделав прямое сечение от нижней челюсти до грудной клетки, а затем покормить животное. Тогда будет видно, что оно может глотать, хотя способность к перистальтике утрачена. Если же у другого животного разрезать оба покрова поперечным сечением[102], можно будет, в свою очередь, увидеть, что и оно глотает, хотя внутренняя оболочка не действует. Из этого опыта ясно, что животное может глотать, если будет цела хотя бы одна из оболочек, однако хуже, чем если бы целы были обе. Кроме того, при таких вскрытиях можно ясно увидеть, как при глотании в пищевод вместе с пищей попадает немного воздуха, который при наличии внешней оболочки, обеспечивающей перистальтику, легко выталкивается в желудок вместе с едой. Когда же остается одна внутренняя оболочка, воздух препятствует движению пищи, растягивая оболочку и мешая ей функционировать нормально.

Но у Эрасистрата ничего такого не сказано. Он также не упоминает, что наклонное положение пищевода противоречит