решительно подошла к распятию, поклонилась и поцеловала, стала громко читать клятву, которую даже спустя прорву лет Альфред не забыл. И сейчас он вслушивался в слова, «быть вместе во здравии и болезни, богатстве и бедности, в радости и горести, пока смерть нас не разлучит». На последнем слове Хагер споткнулась и решительно произнесла еще раз:

— И даже смерть не разлучит нас! Аминь!

— Я свидетельствую это от себя! И от имени нашего кайзера! Аминь!

Альфред сам не ожидал, что эта торжественная клятва вызовет у него слезинки в глазах, причем девушка их заметит. Но Хагер, вернее с этой секунды графиня Лангсдорф унд Регенсбах, негромко, но твердо и решительно произнесла, глядя прямо в глаза:

— Что я должна сделать, экселенц?!

— Напишите сейчас короткое письмо мужу из десятка слов — оно будет немедленно отправлено радиограммой!

Девушка тут же села за стол директриссы, и быстро написала несколько строчек на листке бумаги. Чуть наклонившись, поцеловала их, и передала короткое письмо гросс-адмиралу:

— Этого достаточно, не слишком длинно?

— Вполне, ваше сиятельство, — коротко поклонился Тирпиц девушке. Прочитав строки, он был поражен той беззаветной любовью, что царила в девичей душе. Открыв дверь, передал листок своему адъютанту. Тот тут же быстро пошел по коридору, а гросс-адмирал негромко заговорил, смотря в глаза юной графини:

— Требуемых формальностей не будет, ваше сиятельство, идет война и не до них по большому счету. Для непосвященных в тайну, значит, для всех, вы встретились с графом в январе прошлого года и повенчались. И условились хранить все в секрете. Сейчас, по настоянию вашего мужа и с одобрения его императорского величества покров с тайны спадет. Вы немедленно поедете домой с оберстом графом фон Клюгенау, он передаст вашим родителям Высочайшее послание. Дома вы напишите сразу три письма вашему мужу и приложите милые сердцу безделушки. Но прошу ваше сиятельство поторопиться — мой адъютант должен забрать послания через два часа. Я открою вам тайну — через день в Атлантику выйдут три субмарины на помощь эскадре генерал-адмирала фон Шпее, в океане они получат с «Фатерланда» нужное им топливо и передадут ваши послания адмиралу фон Лангсдорфу. Думаю, они будут ему самым лучшим лекарством от полученных ран!

— Спасибо, экселенц!

— Куда вы торопитесь, графиня?! Подождите минуточку — вот грамота кайзера! Это подарок вам и мужу к венчанию, раз время уже прошедшего венчания не под силу вернуть даже императору Вильгельму!

Девушка прочитала грамоту и впервые ее выдержка дала сбой — Тирпиц заметил, как округлились ее глаза:

— Мужу дарован титул рейхсграфа?! Так мои родители из бюргеров, а мой брак с Гансом не признан его величеством морганатическим. Но как следует из имперских эдиктов…

— Это особый знак милости к вашей чете, вы имперская графиня! Ваши права на титул по мужу признаны особым актом нашего кайзера, — веско произнес фон Тирпиц, и с улыбкой добавил, взяв в руку ладонь девушки и перед этим поцеловав, наклонившись:

— Позвольте поздравить вас с замужеством, от всего сердца, ваше сиятельство! У вас необычайный супруг, любите и берегите своего мужа рейхсграфа, ему предстоит еще сделать много для блага Германии!

Главнокомандующий вооруженными силами

в колониальных владениях рейха

генерал-адмирал рейхсграф фон Шпее

Делагоа

— Причем здесь вероломство и коварство с моей стороны, любезный губернатор? Пять часов тому назад я получил радиограмму из Берлина — поверьте, на моем флагмане мощная станция. В ней от имени нашего кайзера говорилось, что рейхом объявлена война вашей стране. Причем, недружественные шаги к Германии Португалия начала намного раньше, арестовав в своих портах наши интернированные транспорты и передав большей частью Великобритании. Я хорошо вижу их в этой прекрасной бухте, наглядный символ неразумной политики вашего правительства. Поддавшись на шантаж англичан, оно самонадеянно решило, что такая дерзость к рейху останется без адекватного ответа!

Шпее не скрывал усмешки, глядя на растерянного генерал-губернатора Португальской Восточной Африки, состоящей из двух провинций — северной Мозамбик (но чаще она называлась колонией в официальных документах), названной по одноименному городу, и южной, названной также по столице, городу Лоренсу-Маркиша.

— Но я еще не получил телеграммы от правительства! А вы начали воевать, не предупредив меня, — португалец, благородный пожилой сеньор, в растерянности посмотрел на генерал-адмирала, о котором даже англичане отзывались с уважением и нескрываемой опаской. Действительно, вначале человек работает на репутацию, а потом уже репутация работает на него.

— Эти вопросы вы зададите своему правительству, но как только между нашими странами будет заключен мир, а вас освободят из плена. Как человек военный, вы должны прекрасно понимать, что на свободу я вас отпущу только в том случае, если вы подпишите обязательство не воевать против рейха и его союзников в идущей сейчас войне.

— Но я не могу подписать такую бумагу, пока не получу разрешение…

Голос губернатора сбился, но сеньор взял себя в руки и вышел из своего же кабинета, который Шпее, как имперский граф по старинной традиции, взял, как и столицу этой колонии, на острый рыцарский меч.

Сколько таких центров колониальных владений и провинций ему пришлось взять в этой войне?!

Список уже достаточно серьезный на данный момент. Порт-Стенли и Наталь у англичан, Джибути у французов, а Лоренсу-Маркиш и Мозамбик у португальцев. О захвате последнего, находящегося на острове, радировал командор Шенберг, направленный туда с крейсерами «Грауденц» и «Регенсбург». А вот «Блюхер» с «Ростоком» и «Кенигсбергом», сопровождая два лайнера, ворвались в бухту Делагоа предельно дерзко, в привычном стиле адмирала Лангсдорфа, который сам предложил использовать именно ее в качестве еще одной базы 1-й Крейсерской эскадры, как только Британия отобьет Фолкленды и Наталь. Граф сам тщательно разработал план операции, который Берлин не только одобрил, но датой начала боевых действий выбрал 24 февраля, и не без свойственной иронии для данного случая. Именно в той истории Германия объявила войну Португалии, а «казус белли» послужил арест немецких судов в портах этой страны.

— Теперь англичане заметаются, получив известие о «моем воскрешении», — усмехнулся Шпее, пройдясь по кабинету — настроение было оптимистическим. «Гнейзенау» все же добрался до Делагоа, но вот в море ему выходить больше не придется — слишком велики повреждения, которые отремонтировать просто невозможно. Крейсер необходимо вводить в заводской док — работы не менее чем на полгода. А у португальцев здесь только мастерские, и то убогие. К тому же англичане не дадут столько времени и неизбежно сюда заявятся,