– Ну же, Джесс, – уговаривает Ник, все еще с этой пугающей интонацией. – Просто стой там, на месте…

Этот новый Ник наводит на меня ужас. Его брат не делал тайны из своей жестокости. Но Ник – этот новый Ник – неизвестная величина.

– Так что? – спрашиваю я его. – Значит, поступишь со мной так же, как с Беном?

– Я ничего не делал…

Он произносит фразу с каким-то странным ударением. С ударением на «я»: я не делал.

– Ты хочешь сказать, что это сделал кто-то другой? Кто-то из остальных? – Продолжай с ним разговаривать, потяни время. – Я думала, ты хочешь мне помочь, Ник, – говорю я.

Теперь он выглядит огорченным.

– Я действительно хотел, Джесс. И это я во всем виноват. Я все это заварил. Пригласил его сюда… Я должен был догадаться. Он полез туда, куда ему не следовало лезть… черт… – Он трет лицо руками, и когда убирает их, я вижу его обезумевшие, покрасневшие глаза. – Это моя вина… И мне жаль…

Меня бьет дрожь.

– Что ты сделал с Беном, Ник? – Я надеялась, что это прозвучит жестко и требовательно, но мой голос предательски дрогнул.

– Я не… не делал… Я ничего не сделал. – И снова подчеркнутое я: «я» не делал, «я» не сделал.

Единственный выход – пройти мимо Ника через ту главную дверь. Сразу за ней кухонная зона. А там домашняя утварь, кастрюля; а внутри острый как бритва японский нож…

– Да ладно тебе, Джесс. – Он шагает ко мне навстречу.

И вдруг резкое движение, вспышка черно-белого. Кот спрыгнул с кухонной стойки на плечи Ника – поприветствовал точно так же, как меня, когда я впервые зашла в эту квартиру. Ник ругается, поднимает руки, чтобы убрать животное. Я бросаюсь к Нику, вытаскиваю нож из кастрюли и проскальзываю мимо него к двери, рывком открываю и захлопываю ее за собой.

– Здорово, малышка.

Оборачиваюсь: черт возьми, там стоит Антуан, он явно поджидал меня, затаившись в тени. Я грожу ему ножом, с такой силой рассекая воздух лезвием, что он отшатывается назад и катится вниз по всему лестничному пролету и шлепается на площадку. Я всматриваюсь в него сквозь темноту, в груди горит. Мне кажется, я слышу стон.

Ник может выйти в любой момент. Есть только один путь.

Наверх.

Это только вопрос времени, ничего не поделать, нужно сообразить. Я в меньшинстве: я одна, их четверо. Но возможно, есть место, где я смогу спрятаться, чтобы попробовать выиграть немного времени.

Давай, Джесс. Думай. Ты всегда умела выпутываться из сложных ситуаций.

МИМИ

Четвертый этаж

– Мама… что там происходит?

Я лежу на кровати, наслаждаясь объятиями мамы, – она спустилась, чтобы проведать меня.

– Ш-ш-ш, – шепчет она, гладя меня по волосам. – Ш-ш-ш, ma petite. Пока просто лежи здесь, хорошо? Я пойду и посмотрю, что там происходит.

Я хватаю ее за запястье.

– Нет, мама, пожалуйста, не оставляй меня. – Терпеть не могу умолять кого-то.

– Всего на пару минут, – говорит она. – Я просто должна убедиться…

– Нет. Пожалуйста, не оставляй меня здесь.

– Мими, – резко говорит она. – Отпусти, пожалуйста, мою руку.

Но я продолжаю держать ее за руку, как маленькая девочка, которая не хочет, чтобы ее оставляли у школьных ворот. Не хочу снова оставаться наедине со своими мыслями. Я напугана, как девчонка, которая боится монстров под кроватью.

ДЖЕСС

Я взбегаю по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Вверх, вверх, вверх. Страх заставляет меня бежать быстрее, чем когда-либо.

Наконец я на верхнем этаже, напротив двери в пентхаус, передо мной деревянная лестница, ведущая в старую комнату служанок. Я карабкаюсь наверх. Может быть, я смогу укрыться здесь, взять себя в руки и решить, что, черт возьми, я собираюсь делать дальше. Я уже вытаскиваю серьги-кольца из уха, сгибаю их в отмычку. Хватаюсь за висячий замок и принимаюсь за работу. Обычно я ловко справляюсь с этим, но сейчас у меня трясутся руки – и я чувствую, как один из штифтов внутри замка защелкнулся, и я просто не могу правильно нажать, чтобы сбросить его.

Наконец замок поддается, и, сорвав его, я толкаю дверь. И снова быстро закрываю ее за собой. Единственное, что может меня выдать, – открытый висячий замок; мне остается только молиться, чтобы они не догадались, что я зашла внутрь.

Мои глаза начинают привыкать к полумраку. Я осматриваю тесное чердачное помещение, длинное и узкое, со скошенным потолком. Мне приходится пригибаться, чтобы не удариться головой об одну из больших деревянных балок.

Внутри темно, лишь слабый свет луны проникает из маленьких чердачных окон. Здесь пахнет старым деревом, спертым воздухом и чем-то животным: потом или чем-то хуже, чем-то разлагающимся. Что-то мешает мне дышать глубоко. Воздух кажется густым, полным клубов пыли, которые выплывают передо мной в полосах лунного света. Такое чувство, как будто я только что приоткрыла дверь в другой мир, где время остановилось на сто лет.

Я озираюсь в поисках укрытия.

В темном углу что-то похожее на старый матрас. Кажется, на нем что-то лежит.

Во мне снова просыпается то же чувство, что и внизу, когда я обнаружила консьержку. Я не хочу подходить ближе. Не хочу смотреть.

Но я подхожу, потому что я должна знать. Теперь я вижу, что это такое. Кто это. Я вижу кровь. И до меня наконец доходит.

Он все это время был здесь. Я цепенею от увиденного. И кричу, кричу, кричу.

МИМИ

Четвертый этаж

По квартире разносится крик.

Он умер. Он умер – ты убила его.

Я выпускаю мамину руку.

Шум в моей голове все громче и громче. Как пчелиный рой… затем, будто накатывают волны, скрывая тебя под водой, как будто ты стоишь в центре урагана. Но все еще недостаточно громко, чтобы заглушить мысли, которые начинают просачиваться внутрь. Воспоминания.

Я помню кровь. Ее много.

Знаете, когда ребенком не можешь заснуть, потому что боишься монстров под кроватью? Ну а что произойдет, если начнешь подозревать, что монстр – это ты? Что делать тогда?

Я не помню, что произошло.

Нет, не так. Я знаю, что оно здесь, в памяти. Но это хранилось за запертой дверью моего сознания. Я снова смогла разглядеть дверь. Я знала, что она есть и что за ней кроется нечто ужасное. Что-то, чего я никогда не хочу видеть. Но теперь дверь открывается, воспоминания вырываются наружу.

Я чувствовала металлический запах крови. Скользкий пол. А в руке у меня был нож для резки холста.

Помню, как они заталкивают меня в душ. Мама… может