Через дорогу от него стоит человек. Он походит на огромное дерево. Его глаза, как черные провалы глазниц черепа, и притаившаяся в них тьма глубже темноты рощи криптомерий за его спиной.

Это тот самый огромный человек, который забрал Цикаду. Несколько часов назад он рывком распахнул дверь водительского сиденья кроссовера и утащил Цикаду в рощу.

«Он что, все это время находился там?» Цикады нигде не видно. «Может быть, этот огромный человек – часть рощи криптомерий?» – думает Судзуки. Подобно руке чудовища, он находит жертвы и затаскивает их в рощу, чтобы скормить их деревьям… Ловит цикад и других насекомых…

Мужчина делает шаг на дорогу. Исходящая от него сила заставляет Судзуки застыть в неподвижности. Он не может пошевелиться. Не может сделать шаг в сторону, не может отвернуться, не может даже моргнуть.

«Откуда он пришел?»

Мужчина делает еще один шаг. Его лицо скрыто тенью. Невозможно прочитать его выражение. Стоит Судзуки осознать это, как в его голове раздается приглушенный голос. Впрочем, нет, не вполне голос – и не вполне шум ветра, и не шорох его собственной одежды.

Он как будто говорит: «Все люди хотят умереть».

Когда мужчина приближается еще на один шаг, Судзуки ощущает тяжесть в груди. Его охватывает глубокая мучительная тоска. Он не может дышать – как бы ни старался сделать выдох, его легкие не способны вытолкнуть из себя воздух. «Это все из-за того, что воздух вокруг него такой плотный», – думает Судзуки. Сознание постепенно затуманивается, его охватывают темные, мрачные воспоминания – они словно заполняют все его существо. В его памяти воскресают сцены из того времени, когда он работал на «Фройляйн». Вот он, стоя в торговом переходе, окликает проходящую мимо девушку. Она одета не по моде – очевидно, только недавно приехала в Токио из какого-нибудь городка в провинции. Она выглядит неуверенной и робкой, но все же следует за ним в кафе. В ее глазах и застенчивой улыбке отражаются мечты о большом городе, надежды на новую жизнь. Он раскрывает перед ней рекламные буклеты, раскладывает образцы, произносит свою много раз отрепетированную речь. Она с радостью подписывает с ним договор и уходит. Две недели спустя он замечает ее в том же торговом переходе. Ее полная надежд милая улыбка исчезла. Под глазами у нее появились темные круги. Она уже начала заниматься проституцией в одном из увеселительных заведений. Она нетвердо держится на ногах, от ее амбиций не осталось и следа. Судзуки думает, не могло ли это случиться из-за продуктов, которые он ей продал. Возможно, у них есть какие-то негативные побочные эффекты. Возможно, в действительности это наркотики, вызывающие сильную зависимость, и теперь они пожирают ее изнутри…

Но он немедленно выталкивает эту мысль из своего сознания. Она выглядит болезненно лишь потому, что наполненный вредными испарениями воздух большого города оказался для нее губительным. Это не имеет к нему никакого отношения, так он говорит себе. Затем окликает следующую девушку, идущую мимо.

«Я должен был отомстить за свою жену. У меня не было выбора…»

Никто не обвиняет Судзуки, но он начинает мысленно отстаивать свою правоту. «Я должен был работать на них, заручиться их доверием – только так я смог бы подобраться к сыну Тэрахары. Но разве это не было эгоистичным? Неужели ты не видел никакой проблемы в том, чтобы устроиться в сомнительную компанию и выполнять для них грязную, отвратительную работу?»

Он продолжает настаивать на том, что это было нормально, что это было правильно, отчаянно пытаясь убедить самого себя. Черный дым распространяется из его груди в горло, заполняет голову, внутренности.

Затем пронизывающий голос бросает ему:

«Но ты даже не отомстил за свою жену».

Унизительная истина этих слов болезненно отзывается в его сердце. Он не понимает, откуда доносится голос, но эта насмешка совершенно точно относится к нему.

Не осознавая, что делает, Судзуки выходит на дорогу. В то же мгновение вдалеке с правой стороны показываются две крохотные точки света. Это фары машины, светящиеся сквозь темноту. Она едет вперед. «Какая неожиданная удача», – думает он. Делает еще один шаг по дороге, затем еще один. «Я должен оказаться прямо перед ней». Это чувство глубокой неизбежности. «Я должен умереть…»

Внезапная мысль приходит ему в голову: может быть, его жена чувствовала себя точно так же? Может быть, в тот самый момент за мгновение до того, как сын Тэрахары вместе с его дружками сбили ее внедорожником, она жаждала смерти? Она была чувствительна ко всей боли этого безнадежного, трагического мира. «Может быть, она просто хотела, чтобы все это закончилось, как теперь хочу этого я? Она должна была чувствовать именно так. А теперь я смогу присоединиться к ней».

Он идет навстречу приближающимся огням фар. Это минивэн.

«Я должен выбежать на дорогу прямо перед ним, – говорит себе Судзуки и соглашается: – Моя жена будет так счастлива…»

Он уже собирается сделать следующий шаг, уже заносит правую ногу над асфальтом, его подошва уже отрывается от земли, когда вдруг слышит другой голос: «С чего это ты решил, что это сделает меня счастливой?»

Это не настоящий голос, который мог бы исходить от живого человека. Но Судзуки ощущает присутствие своей жены рядом, ее губы совсем близко от своих. «Кто тебе сказал, что я хотела умереть?» Она смеется своим обычным смехом, таким знакомым, таким очаровательным. По крайней мере, Судзуки думает, что слышит его.

Он резко останавливается. Минивэн проезжает прямо перед ним буквально в нескольких сантиметрах. Он не слышит ни звука двигателя, ни скрипа шин по асфальту, – ничего.

А потом он видит его.

Большой человек, стоявший на противоположной стороне дороги, покачнувшись, делает шаг вперед и падает прямо на пути минивэна. Его длинная правая рука делает взмах в воздухе, когда он беззвучно падает.

Судзуки коротко вскрикивает.

Минивэн на всей скорости врезается в мужчину. Судзуки все еще, кажется, не слышит звуков реального мира: ни визга тормозов, ни звука удара бампера машины о тело большого человека, ни хруста ломающихся костей, ни крика водителя. Все разворачивается перед его глазами, подобно фильму в замедленной съемке: разлетающиеся вдребезги стекла фар, сминающийся вовнутрь капот машины, рука мужчины, сгибающаяся под неестественным углом, брызги крови от его разорванного в клочья тела.

Минивэн проезжает еще несколько десятков метров на заблокированных колесах, затем его заносит влево, и он останавливается поперек дороги.

Все, на что способен Судзуки в первое мгновение, – это стоять в оцепенении. Как только вновь обретает способность двигаться,