— Ну да, — кивнул я. — Паркуйся, и пошли.

— Все же молодец твоя подружка, — заявил Баженов, сдавая назад. — Такой якорек нам дала. Перово район большой, но это лучше, чем весь город копытить. А если мы сейчас еще и приятеля твоего разговорим…

— Он мне не приятель. Просто знакомый. — Я глянул на распахнувшуюся подъездную дверь, из которой сначала выскочил куда-то спешащий подросток, потом взъерошенный мужичок с пакетом в руках, а следом… — Слав, так вот же он! Смотри!

— Вот этот сутулый? — уточнил напарник, уставившись на нескладно длинного человека, который глянул на небо, поежился, накинул на голову капюшон худи и направился в нашу сторону. — Да, точно не боец ММА. Но как мы вовремя, а? Минутой позже, и все, ищи его. Что сидишь? Берем красавца.

Разумовский в этот момент как раз поравнялся с нашей машиной, потому я поспешно выскочил из салона и окликнул его:

— Даня, привет.

Тот медленно повернул голову, глянул на меня, причем в его глазах я приметил страх, а после ускорил шаг, причем крайне резко.

— Да стой ты! — чуть громче произнес я, а после бросился следом. — Дань, не дури. Все равно же догоню!

— Не факт! — донеслись до меня его слова, а после них Разумовский перешел на бег.

Похоже, снова мы вышли в цвет, раз бежит — значит что-то знает. Да и испуг на сто процентов неслучаен, потому упускать этого спринтера никак нельзя, он теперь источник бесценной информации. И очень хотелось бы, что он нам ее сам изложил, полностью и доброй волей. Не желаю я его бить и уж тем более отдавать Баженову, который в вопросах работы вообще никаких сантиментов не признает.

— Догоню-догоню-догоню! — поравнявшись через минуту с ним, весело протараторил я. — Вот, уже догнал. Слушай, тормози по-хорошему.

— Нет, — задыхаясь, ответил тот и секундой позже покатился по асфальту, марая светлое худи грязью, в которую превратил городскую пыль недавний дождь. — Ай!

— Что «ай»? — назидательно произнес я. — Сам виноват. Предупреждал же.

— Мужики, вы там чего это? — осведомился у нас рослый гражданин, гуляющий неподалеку с четвероногим другом, который как раз, подняв ногу, орошал невысокое деревце. — Давайте заканчивайте! Только драк нам во дворе не хватало.

— Все нормально, — успокоил я его. — Приятель просто упал, так случается. Сам ведь упал, Даня?

— Сам, — проскрипел тот, вставая с асфальта. — Изгваздался весь.

— Ты давай, снимай свои шмотки, — посоветовал ему Баженов из приоткрытого окна, останавливая машину рядом с нами. — Еще сиденья мне перепачкаешь. Снимай и залезай. И не чуди, приятель. Я не Макс, уламывать тебя не стану, у меня другие средства убеждения имеются.

— Понял, — тяжко вздохнул Разумовский, стянул с себя худи, а после забрался в автомобиль.

Глава 17

Мы отъехали от дома, где за нами неотрывно наблюдал чересчур социально активный собаковод на пару с лениво подгавкивающим рассел-терьером, завернули за угол и остановились.

— Макс, ты не лезь, я сам, — попросил меня Слава, повернулся к ерзавшему по сиденью Дане и поинтересовался у него: — Что, страшненько?

В голосе его прозвучала уже знакомая мне задушевность, знаменовавшая только одно — легкой жизни моему знакомцу, если он не проявит сговорчивость и покладистость, не светит.

— Есть немного, — признался Разумовский.

— Плохо.

— Страх — естественный спутник человека, — пояснил торговец артефактами. — Его невозможно изжить. Если только контролировать, но у меня и это получается не очень. И не всегда.

— Ты не понял, дружок, — одарил его улыбкой Баженов. — Плохо, что немного. Ты должен меня бояться сильно-сильно, понимаешь? Я крайне недобрый человек, потому суров даже с теми, кого знаю. А уж про тебя вовсе речь не идет, потому, если сговорчивости не увижу, начну ломтями стругать — только в путь.

— Максим! — уставился на меня Даня, со щек которого отхлынула кровь. — Скажи ему! Мы ведь…

— «Мы» — что? — уточнил я. — Мы ничего. Деловые партнеры, но и только. Это не основание для того, чтобы за тебя вписываться. Сам накосорезил — сам отвечай.

— Да что такого я сделал-то? — завопил со слезами в голосе Разумовский. — С тобой дел никаких с весны нет, а вас вообще впервые в жизни вижу.

— Ну а его? — ткнул бедолаге под нос телефон с перекинутой ему мной свежей больничной фотографией Баженов. — С ним у тебя дела ведь есть? А?

Даня судорожно сглотнул слюну, выпучил глаза и тяжело задышал.

— Есть, — удовлетворенно констатировал Слава. — Но говорить не желаешь. Хорошо. Макс, тут неподалеку парк есть, там на задах всегда тихо и народ не шарохается, особенно в будни. Мы сейчас туда поедем и с товарищем пообщаемся — вдумчиво, с чувством, с толком, с расстановкой. Опять же пруд там имеется, в котором субпродукты после задушевной беседы топить удобно. В мешок сложил, камушек для весу добавил — и на дно его. На дворе осень, никто водоем чистить не станет, потому, дай бог, к следующей весне его найдут. А то и позже, когда там одно месиво да кости останутся.

— Или никогда. Районный бюджет не резиновый, все пруды не почистишь, — поддержал его я. — Погнали. А потом ужинать, ладно? Жрать хочу — сил нет.

— Что вы хотите знать? — Беседа, в которой мы решали его судьбу настолько безразлично и деловито, все же оказала на впечатлительного Даню нужный эффект. Хороший прием, почти всегда работает с такими, как он. — Что вам от меня нужно?

— Не что, а кто. — Слава снова ткнул ему под нос смартфон с раскрытым на экране фото. — Вот этот товарищ. Как связываешься, чем помогал, где скрывается. Все говори. До мельчайших подробностей.

— Это Аркадий, — хлюпая носом, ответил Разумовский. — Да вы же сами знаете! Он мне говорил, что Макс его ищет! И вы.

— Я не спрашивал тебя, кто он. Я спрашивал, где он.

— В Перово! — почти закричал наш пленник. — Прячется в заброшке, где никто его искать не станет. Честное слово, он там.

— В Москве еще остались заброшки? — удивился Баженов. — Надо же. Я думал, их все