— Возможно, вы не в курсе, — продолжаю я, не переставая делать маленькие движения задницей по сиденью в сторону, подальше от парней, — но у меня очень… религиозная семья. И я тоже верю в бога. И то, что случилось… Это неправильно. Это грех.

— Малыш… — хмурится Лис, а Камень сжимает губы, кажется, начиная понимать суть того, что я пытаюсь сказать, и я снова прерываю попытки меня заболтать.

— Я не собираюсь вас… Обвинять. Сама тоже хороша, так что, думаю, мы квиты. Я не смогла сдержаться и четко сказать “нет”… А вы… Вы воспользовались. В итоге, все получилось так, как получилось. На этом нам надо закончить.

— Нет, Вась, — качает головой Камень, наконец-то обретая дар речи. И как всегда, к месту. — Не закончим.

— Закончим, — настаиваю я, сама себе удивляясь, откуда это все взялось-то? Нет, я всегда знала, что могу быть настойчивой и переть к цели, не видя препятствий. Если б не эти мои касчества, то давно бы уже замужем была. Или в постели брата Игоря, чтоб ему пусто было. Но просто сейчас я как-то чересчур уж строга, учитывая, что совсем недавно перед этими двумя бессовестными парнями и двух слов не могла связать. Расту, что ли? Или адаптируюсь к ситуации? Наверно, последнее. Адаптироваться я тоже научилась виртуозно, спасибо моей семье. Анализ происходящего в голове занимает доли секунды, выводы — утешительные, и потому я продолжаю, вдохновившись ими, — мне не подходит тот вариант, что вы предлагаете… Я же правильно понимаю, что вы хотите, чтоб я выбрала? А до этого планируете… Меня…

Тут мне приходится прерваться, потому что даже после всего произошедшего я не в состоянии найти слова для обозначения того, что эти двое парней намереваются со мной делать.

Слишком все. И давно уже слишком!

— Мы хотим, чтоб никаких слухов не было, малыш, — тут же вклинивается шустрый Лис.

— Не будет слухов, — мрачно кивает Камень, — пусть попробуют… Не их собачье дело.

— Уже полно слухов, — отвечаю я, — если вам в глаза никто ничего не говорит, то это не значит, что за спиной не болтают.

— Кто? Покажешь потом, — приказывает Камень, снова ступая на привычную дорогу властности.

Но меня уже не собьешь с намеченного пути!

Я — бронепоезд!

— От того, что ты решишь вопрос с несколькими крикунами, проблема не исчезнет, — говорю я, — и для меня это все… Неправильно. Неприемлемо.

— Да почему? — повышает голос Лис, подается вперед, оглядывает меня блестящими от возбуждения глазами, — почему? Тебе же понравилось! Ты же кончила, Вась!

— И об этом мы тоже не будем говорить! — рявкаю я, неконтролируемо покрываясь краской стыда и смущения. Как они вообще могут это обсуждать? Вот так?

— Не смущай ее, — тут же приказывает Камень, чутко уловив мое смятение.

— Да чего “не смущай”? — ярится не желающий понимать всю остроту ситуации Лис, — я вообще не понимаю, в чем проблема! Нам было хорошо? Да! Мы хотим этого еще? Да!

— За себя говори… — бормочет Камень, пока я тупо раскрываю рот, снова пораженная той простотой, с которой Лис мало того, что говорит о случившемся, но еще и воспринимает это!

— Да ла-а-адно? — Лис разворачивается к Камню, щурится на него насмешливо, — скажешь, не кайфанул?

— Кайфанул, — признается Камень, — но это не значит, что…

— А ты, малыш? — смотрит на меня блестящими напряженными глазами Лис, и Камень тут же поворачивается ко мне, тоже впиваясь жестким голодным взглядом в мое лицо.

И я понимаю, что соврать под этими рентгеновскими лучами не смогу. Да и смысла нет.

— Мне… было… приятно… — выдавливаю с трех попыток, ощущая, как голос садится от волнения и стыда. Краснею еще больше, отворачиваясь.

И пропускаю момент, когда дислокация меняется, и парни, словно акулы, снова берут меня в осаду с двух сторон.

— Малыш, малыш… — шепчет Лис, на мягких лапах скользнувший ко мне по периметру стола и усевшийся с другой стороны, отрезая таким образом путь отступления, — ты не представляешь, как может быть… Тебе с первого раза хорошо было… а потом… Потом будет круче! Веришь? Веришь?

Он говорит это все, прижимаясь все ближе и тяжело дыша, едва сдерживаясь, чтоб не начать целовать на глазах у всех.

С другой стороны однозначной нерушимой скалой прижимается Камень. Он ничего не говорит. Просто смотрит так, что этот гипноз посильнее, чем от горячего развратного шепота Лиса.

— Вы не понимаете меня… — пытаюсь объяснить я, в панике поглядывая на зал, полный народа. Вроде, никто не смотрит, но…

— Да понимаем мы, да, Камешек? — продолжает искушающе шептать Лис, ероша горячим дыханием волосы у виска. От него пахнет так знакомо-будоражаще, терпким парфюмом и табаком. А Камень — хвойный лес и морозная свежесть… Боже… У меня слюна набегает… — Понимаем все, ох, черт, малыш… Охуенно пахнешь… Сожрал бы…

— Не отвлекайся, — роняет тяжело Камень, и эти его сдавленные слова дают понять, что он на грани. И давно уже.

Я смотрю на здоровенные ладони, сжимающиеся в кулаки… Ох…

— Я просто к тому, что ты — хорошая девочка, это все понятно. И тебя не так воспитывали, ага… — тут же снова включется Лис, — но мы ничего плохого не делаем ведь… Вообще ничего! Если всем нам нравится, то кому от этого плохо? Тебе плохо было?

— Не-е-ет… — боже, да что с голосом у меня? Опять пропала ты, Вася… Знала же, что нельзя их… Так близко… Они — бесовские гипнотизеры…

— И мне хорошо было, пиздец, как хорошо. И Камешку тоже… Он не говорит, но он сто процентов так думает…

Я с трудом поднимаю взгляд от столешницы и смотрю на Камня, словно в поисках надежды. Вдруг скажет, что ему не надо это? Спасет меня от безумия?

Но Камень только обжигает запредельным голодом зрачков, настолько сумасшедшим, что я, вздрогнув, торопливо опускаю ресницы. Он не поможет мне.

Никто мне не поможет.

Глупая Вася, возомнившая себя бронепоездом…

Да я — вагонетка в метро, которую просто сметут и не заметят…

— Ну вот, малыш, ну вот… — а шепот все льется, все ввинчивается в сознание, гася последние рассудочные судороги, — а если всем хорошо, нахрена все портить? А? Не скрою, до сих пор тебя не хочу ему отдавать. И он — тоже не хочет. Но, блять… Так, как с тобой, у меня ни с кем, никогда… Это — в миллион раз сильнее всего, что было. Это такое, что я постоянно словно под градусом хожу. Ни о чем думать не могу, веришь? Если бы я раньше знал, что ты — такая, я бы…

— Тебе бы все равно