Возможно, было глупо даже пытаться.

Я бы предпочел потерять Уитни как девушку, чем совсем потерять ее из своей жизни. Она была одной из немногих, кто знал меня настоящего, и когда жизнь грозила сломать меня, мне нужно было иметь возможность позвонить ей и услышать ее голос. Нужно было, чтобы она на какое-то время успокоила все остальное. Может быть, мы могли бы попробовать еще раз, по-настоящему, после апреля-марта, если не успеем на «Холодную четверку». Странная смесь желания поскорее закончить сезон и сокрушительного разочарования из-за того, что я не смог защитить наши отношения, охватила меня, оставив после себя беспорядочную смесь разрозненных мыслей.

Я крепче сжал руки Уитни и заглянул в ее милое личико.

— Я облажался, ясно? Я не хотел ранить чувства Линдси, поэтому не стал говорить ей, что хочу прекратить все то… что бы мы ни делали, и тогда она узнала об этом самым ужасным образом из всех возможных. Я не могу изменить прошлое. Хотел бы я пообещать тебе больше, но все, что я могу обещать, это то, что я буду стараться.

Она не отстранилась, поэтому я привлек ее к себе и поцеловал, пытаясь показать, как много она для меня значит. В отличие от других наших страстных поцелуев, в каждом прикосновении наших губ и осторожных прикосновениях наших языков чувствовалась неуверенность.

Тепло ее тела проникало в меня, и все же она по-прежнему казалась далекой, как, когда ты думаешь, что поймал волшебного молниеносного жука, а потом открываешь ладонь и видишь, что у тебя его вообще никогда не было.

Я хотел сказать что-нибудь, что удержало бы ее в пределах моей досягаемости, но как я мог обещать близость и будущее, о которых она мечтала, когда я открылся ей больше, чем когда-либо прежде, и этого все еще было недостаточно? Когда я не мог предугадать, как тяжело нам будет справляться с разлукой во время занятий, тренировок, выездных игр и плей-офф?

Скрежет ключа в замке нарушил тишину, и я отпустил Уитни и отступил назад, зная, что она не хотела бы, чтобы мои соседи по комнате увидели, как мы целуемся.

Они ворвались в дом со всей грацией новорожденных лосят, и, как я и предполагал, у каждого из них в руках было по несколько пакетов. Затем они оба остановились и уставились на Уитни.

Она вытерла рот — очевидно, не привыкла к тайным поцелуям, потому что это действие сразу выдавало нас.

— Привет, — сказала она слишком громко и жизнерадостно. Это заставило меня улыбнуться несмотря на то, что мы раскрыли свое прикрытие, потому что она не могла солгать, даже чтобы спасти свою жизнь. Из-за моих проблем с мамой мне было трудно кому-либо доверять, и мне нравилось, что мне не придется беспокоиться о том, что я не узнаю, скрывает ли Уитни что-то от меня.

Если бы вообще существовало это «мы». Чертовы соседи по комнате и их дерьмовое времяпрепровождение.

— Привет, — сказал Дэйн. Он поставил пакеты с энергетиками и другими продуктами на кухонный стол.

— Мне нужно было задать несколько дополнительных вопросов для одной из моих статей, — сказала Уитни. — Но поскольку вас, ребята, не было, Хадсон ответил на все.

— Вопросы, которые не могли подождать до вечера? — спросил Дэйн, и, если бы я мог дотянуться до него, дал бы ему подзатыльник и велел заткнуться к чертовой матери.

— Это для другой статьи. Мой редактор решила, что должна опубликовать это сию секунду, и когда она говорит «прыгай», я прыгаю. В любом случае… — Уитни попятилась к двери, и мне потребовалось все мое мужество, чтобы не схватить ее и не умолять пока не уходить.

Наше прикрытие было раскрыто, даже если она этого и не знала, но если она хотела сохранить иллюзию — если это придаст ей уверенности, необходимой для сохранения работы, — я бы посоветовал ребятам притвориться, что они нас не раскусили. Это было самое малое, что я мог сделать.

— Я уверена, что вы, ребята, готовитесь к своей сегодняшней большой игре, — Уитни сделала еще один шаг к двери. — Не буду мешать, но желаю удачи, а потом мы поговорим обо всех деталях.

Она даже не взглянула на меня, прежде чем выскочить за дверь.

Глава 42

Уитни

В голове гудело от вопросов, на которые не было ответов, а колени отказывались выдерживать мой вес так, как должны были.

Я сделала два шага, прежде чем решила, что мне пора возвращаться. Я хотела получить больше гарантий, что Хадсон не играет со мной — и что он не причинит мне вреда, — но я как бы огорошила его.

Я хотела сдержать свое разочарование и гнев и показать ему, что я не слабая, но он так крепко обнимал меня и так бережно целовал. Я не знала, достаточно ли было его обещания попробовать, но знала, что он мне небезразличен, и что люди, которые должны были быть рядом с ним, дали ему слишком мало шансов. Я не собиралась повторять ту же ошибку.

К тому же, как бы это ни было неприятно, я должна была рассказать ему о статье, над которой работала для газеты, чтобы, какая бы версия ни вышла в понедельник, она не застанет его врасплох и не заставит почувствовать себя использованным. Как будто это было бы недостаточно сложно, мне пришлось бы добавить к этому признание о записке, которую я увидела на его холодильнике, и о том, как я могла навлечь на них с Дэйном неприятности, даже если это стало последней каплей, которая сломала нас.

— Братан, — услышала я, резко обернувшись. На секунду я задумалась, почему Дэйн называет меня «братаном», но потом поняла, что его голос доносится через открытое окно слева от двери. — Ты сделал это! Ты переспал с ней!

Ух ты, он был в восторге от этого? Наверное, я должна была обидеться, что он предположил, будто я переспала с Хадсоном, хотя, насколько ему было известно, мы всего лишь немного поцеловались. У меня по коже побежали мурашки, когда я подумала о том, насколько более неловким будет стук в дверь и признание.

— Не могу поверить, что ты не сказал мне прямо в лицо, как я был неправ, сомневаясь, что ты сможешь это сделать.

Я застыла с поднятым кулаком в нескольких секундах от того, чтобы постучать. Дурное предчувствие пробрало меня по коже, когда